Тайный голос

Но эти евреи из Паолеттиной песни вместо того, чтобы жаловаться на тяжкую жизнь в Вавилоне, говорили всякие глупости вроде:

А пистоны столь же горьки,

Как суть бани не солима

Начнём с того, что носить соль в баню бессмысленно: либо растворится, либо слипнется в один комок, придётся потом долго толочь в ступке. Так что вполне логично, что «суть бани», на что бы она ни была похожа, настолько же не солима, насколько пистоны горькие (а что они горькие – это Кора с Паолеттой знали не понаслышке). Но что это всё-таки за суть?

Впрочем, обратиться за разъяснениями к старшим им не хватало смелости: того и гляди, снова поднимут на смех, как с троюродной тётей Риммой (тётей Коры), которая, как считали девочки, потеряла зрение на войне. Про неё даже сложили песню: «Ничего ты не увидишь в этом мире больше, Римма»!

Паолетта при этом думала об отце-инвалиде: ему ведь больше никогда не выиграть первый приз в соревнованиях по кроссу. И бедная тётя Римма – она тоже ослепла навсегда.

– Ну вы и бестолочи! – глумились тогда Франка и Флоренца. – «Итальянский гражданин, обойди хоть весь мир – ты не найдёшь ничего более величественного, чем город Рим, наша столица, колыбель древнейшей цивилизации». Вот что означает эта песня, которая и не песня вовсе, а фашистский патриотический гимн. Только его не нужно больше петь, у нас же теперь Республика.

Подружки покраснели и опустили головы, хотя знали, что все соседские дети жалели бедных солдат, потерявших зрение на войне.

9

Энтузиазм первых школьных дней быстро прошёл – мать, бабушки и дяди, устав провожать и встречать Кору из школы, переложили эту обязанность на няню.

По утрам они вдвоём выходили из дома и, задыхаясь, почти бежали до школы, чтобы не опоздать: в классе синьоры Сфорцы опоздавшие должны были целый час простоять в углу на одной ноге, не прислоняясь к стене ни плечом, ни какой-нибудь другой частью тела. Если девочка хотя бы на миг опускала ногу, наказание удваивалось. Это не значило, что учительница всё время смотрела на висящую в воздухе ногу – нет, она просто клала под неё белый лист бумаги, чтобы самое лёгкое касание подошвой оставляло на нём отчётливый тёмный след.

Няня всегда ждала Кору у выхода из школы вместе с близнецами – к этому времени они как раз возвращались с ежедневной прогулки в парке. Как только они появлялись, все девочки, даже из других классов, сломя голову мчались к коляске, чтобы взглянуть на двух таких милых младенчиков, приласкать их, поцеловать или слегка ущипнуть за румяную щёчку. Те, кто постарше, даже с удовольствием взяли бы их на руки, если бы им позволили. Но няня сразу же напускала на себя суровый вид:

– Смотреть смотрите, но не трогайте! – говорила она твёрдо, прикрывая обеими руками вышитые гладью слюнявчики близнецов, чтобы ни одна поклонница, к большому облегчению Коры, не посмела протянуть к ним свои загребущие руки.

Кое-кто останавливался поговорить с близнецами – самые младшие, ещё не потерявшие свой Тайный Голос. К сожалению, Кора не могла слышать, что они говорят, – только ответы возбуждённых и польщённых таким вниманием малышей. Потому что так уж устроен Тайный Голос: он работает только с теми, кто не может говорить нормально, – вещи, животные и маленькие дети, другого голоса пока не имеющие.

А вот у двух детей постарше общаться между собой Тайным Голосом не получится. Например, с Бруно Гиганти до его двух лет Кора и Паолетта говорили Тайным Голосом, а друг с другом – обычным. Потом Бруно научился ходить и говорить «Я хочу молока» вместо «Ако!», и с тех пор они перешли на Язык Взрослых.

Обычно Тайный Голос пропадал в первые школьные месяцы, и Кора не раз задумывалась, не связано ли это с умением читать и писать. Впрочем, конечно, нет – вот, к примеру, Анастасия: хотя ей уже сорок, она никогда не ходила в школу, а вместо подписи рисовала на листе бумаги крестик.

– Она ж грамоты не разумеет, – говорила няня, с чувством превосходства проглядывая свежий фотороман.

«Не разуметь грамоты» означало, что человек не умеет ни читать, ни писать. И тем не менее Тайным Голосом Анастасия пользоваться не умела: должно быть, утратила его лет в семь-восемь, как все дети, независимо от того, учатся ли они в школе, – и больше не вспоминала.

С другой стороны, есть такие вещи, вроде классной доски, кафедры или географической карты, – продолжала размышлять Кора, – которые за годы пребывания в школе научились читать, а ручки, карандаши и мел – писать. Но своего Тайного Голоса они почему-то не потеряли.

До чего же сложный вопрос! Хотя, может, никаких строгих правил и нет?

10

По пути домой Кора с няней и близнецами зашли в булочную, чтобы купить к обеду свежего хлеба. Как обычно в это время там собралась очередь, и няне тоже пришлось постоять, болтая с другими покупателями. Анджело, конечно, не мог не воспользоваться такой возможностью поговорить с сестрой:

– Ну, как прошёл день?

– Чёрточки и крючочки, – сухо ответила Кора.

– А наказания? – вмешался Джованбаттиста.