Тайный монах

Макс, окутанный холодным потом, в ужасе вскриком прервав череду таких невыносимо ярких сновидений, привскочил на кровати и несколько растянутых и размытых мгновений не мог придти в себя.

– Где я, – пыталось сообразить его, ставшее болезненным, воображение.

За окном полновластно правила невозмутимо светящаяся, как огромный светляк в лесу неба, Луна, освещая холодным светом страхи окружающего мира – далёкие горные вершины, уходящую в бесконечную неизвестность дорогу и комнату Макса.

* * *

– Итак, милостивый государь, вы считаете, что вас не покидают навязчивые страхи, – допытывалась тлеющая сигарета, торчащая между интеллигентными усиками и аккуратно ухоженной бородкой, у бледного Макса, добравшегося с утра первым делом до психотерапевта.

Макс глядел на Доктора, как на Учителя, готовясь принять знания, как лекарства.

– А ведь страхов не надо опасаться, – продолжал Доктор. – Страх, это определённая, довольно острая реакция нашего тела по восприятию каких-то внешних обстоятельств.

К примеру, вспомните себя мальчишкой, которого папа обучает езде на двухколёсном велосипеде. Вспомните это до мурашек приятное ощущение душевного комфорта от лёгкого, как полёт птицы, катания. И вспомните охвативший вас безотчётный ужас, когда вы вдруг обнаружили, что папа вас больше не придерживает и не подстраховывает в процессе обучения. Осознав это, вы с рёвом заваливаетесь вместе с велосипедом на бок, при этом больно ушибаясь. А вместе с тем, состояние комфортного полёта и состояние страха разделило лишь ваше восприятие того, что вы делаете.

– А что же надо было делать тому мальчику, чтобы не испугаться, не упасть наземь? – внимал каждому слову Учителя Макс.

– Ехать. Лететь. Двигаться выбранным путём. Появляются преграды – объезжать. Преодолевать…

– Но вы же не станете отрицать, что иногда нас удерживают наши страхи от безрассудных поступков. Скажем, не прыгнуть с опасной высоты, не пойти в неведомую темень? – доискивался Макс.

– Безусловно. Однако выбором человеческого пути должен, всё же, верховодить разум. Страхи же подавляют волю человека бороться за самого себя с возникшими обстоятельствами. Иное дело – интуиция, – чуть улыбнулся, видимо, чему-то своему, Учитель, – Рациональный разум человека в процессе эволюции загнал это важнейшее чувство человека глубоко внутрь его. И мы порой не доверяем сами себе, порой не можем разобраться в своих ощущениях, подсказывающих верные решения.

– А как же до него достучаться, до этого невостребованного чувства? – допытывался Макс.

– И просто, и сложно. Оно ведь, это чувство, совсем рядом и безгранично далеко – в вас самом. К своей Душе и Телу надо бы научиться относиться как к творению Божьему. Заботиться о нём, словно о живом существе, не терзать свою душу завистью к иным людям и другими порочными чувствами, часто просто изнуряющими нас. И тогда Душа и Тело смогут вместе растормошить такие дремлющие внутри нас дарования, как самоисцеление и интуиция, – делился своим видением Учитель.

– А как же быть с неуверенностью в завтрашнем дне, с беспокойством о будущем? – хотел продолжения беседы Макс.

– Безверие – родная сестра безысходности. Если вы желаете лучшей жизни, в это надо Веровать. Причём, не слепо, ожидая лучшего свыше, само собой как бы. А самому что-то делать для этого, при этом веруя в свои силы. Вера, разум и уверенность в собственной правоте – главные помощники преодолений. При вашем неуклонном стремлении в вас поверят и окружающие. И эта вера в вас многократно умножит ваши силы. При этом помните, что нет предела человеческому совершенствованию, нет предела пути. Поэтому распределяйте и бремя побед и время передышек, чтобы не загнать душу и тело чрезмерностью, с которой тоже надо учиться справляться.

– А если остановиться, сказать себе – хватит?

– Замереть нельзя, а вовремя делать привалы – необходимо.

– Но как придать этому жизненному движению уверенность? – думал вслух Макс.

– Ищите точку опоры в себе. Это так по-человечески… – всем своим видом как бы поставил многоточие Учитель.

* * *

Недалеко от берега, то ли радуясь Солнцу, то ли играя с гребешками невысоких волн, взлетая над морем и переворачивая белоснежные животы, играла пара дельфинов.

– Где же эта точка опоры, где эта буферная зона, как шанс уберечься, одуматься, отдышаться? – омывал свои думы морскими ветрами Макс, – Где опора у этой парящей в невесомости чайки, у этих, живущих в единении с морем, дельфинов? Быть может моя буферная зона сейчас где-то там, где всегда ждут меня моя Юлька и мой Василёк?..

– Купите лаванду, – обратилось к Максу милейшее создание лет семнадцати с курносым носиком, с отражающей свет солнца улыбкой и зелёными, как зелень гор, глазками.

– Что-то я тебя здесь раньше не замечал, – ощущая радость жизни, обратился к юной незнакомке улыбающийся Макс.

– Здесь раньше была моя мама. Я её иногда подменяю, – девчонка продолжала заразительно улыбаться.