Таис Афинская

Люди вздрогнули от резкого вопля темнокожей амазонки. Царица мгновенно прикрылась щитом. Громко стукнул тяжелый, с силой брошенный нож. Лошадь черной амазонки сделала рывок налево, раздвинув толпу. Прежде чем кто-либо успел схватить нападавшего, он уже лежал на земле с копьем, глубоко всаженным в ямку над левой ключицей — удар, от которого не было спасения. Таис узнала выучку храма Кибелы.

Еще мгновение — и разъяренные гетайры ворвались в толпу, давя лошадьми всех, кто не успел увернуться. Они окружили веревкой группу зрителей около убитого и погнали в боковую улицу. Двух, которые попытались перепрыгнуть веревку, тут же закололи. Ни малейшего испуга не отразилось на лице царицы. Она беспечно улыбнулась Александру. Царь бросил несколько слов Птолемею, который повернул коня и поскакал за гетайрами.

Торжественное шествие не замедлилось ни на минуту. За пределами города, выстроенные многорядными шпалерами воины встретили царя громовым кличем. Аргироаспиды в первых рядах стали ударять в свои звенящие серебряные щиты. Зарокотали барабаны. Лошадь черной амазонки неожиданно заплясала, отбивая такт копытами и кланяясь направо и налево. Тогда охапки синих, розовых и желтых цветов полетели под ноги лошадей. Обеих амазонок забрасывали цветами, а те, смеясь, прикрывались щитами от душистых пучков, вызывая еще больший восторг.

Птолемей догнал Александра уже недалеко от построек импровизированного театра.

— У чернокожей слишком верная и быстрая рука! — недовольно сказал он, обращаясь к царю.

— Удалось все же узнать причину нападения? — не оборачиваясь, спросил Александр. — Зачем и кому понадобилось убивать красоту, безвредную в войне и не вызывающую мести?

— Эти народы на окраине пустынь презирают женщин, не чувствуют красоты и, загоревшись идеей, готовы на любое убийство, не боясь последствий и все же нападая из-за угла.

— Что же сделала им царица амазонок?

— Говорят, что метнувший нож — родственник какой-то красавицы, которую предназначали тебе в жены…

— Не спросив меня, — рассмеялся Александр.

— Говорят, они знают особую магию. Никто не может устоять перед чарами их женщин.

Александр сказал презрительно:

— И, увидев великолепие царицы амазонок, ее решили убить хотя бы ценой жизни?

— Они живут плохо и не ценят ничего, кроме служения своим богам, — сказал Птолемей, выглядевший на этот раз слегка растерянным.

— Прикажи убить всех, кто помогал этому, а его красавицу выдать замуж за одного из конюхов при гетайрах!

Александр спешился и принял спрыгнувшую с Боанергоса «царицу амазонок». Взяв за руку, он повел ее на самый высокий ряд скамей под навесом из драгоценной пурпуровой ткани, взятой из кладовых Восточного дворца…

Солнце скрылось за холмами, когда Александр покинул празднество. Они ехали все в ряд: Таис, по-прежнему в обличье амазонки, Птолемей, Гефестион и Кратер. Остальные полководцы следовали на несколько шагов позади, а по сторонам двойной цепочкой ехала охрана из одетых в броню гетайров.

Гефестион вполголоса говорил что-то Кратеру, тот внимательно слушал его и вдруг захохотал. Таис покосилась, удивляясь неожиданной веселости всегда серьезного Кратера.

— Они вспоминают конец представления, — пояснил Птолемей.

Да, Таис тоже запомнился в конце удивительный танец со змеей. Высокая, тонкая, необыкновенно гибкая нубийка и вавилонянка — бледнокожая, с пышными формами; было такое впечатление, будто кольца черного змеиного тела в самом деле обвивают белую девушку. Черная «змея», казалось, то поднималась из-за спины своей «жертвы», кладя голову на ее плечо, то вздымалась от земли, проскальзывая между ног вавилонянки.

— Ты говоришь о танце со змеей? — спросила Таис.

— Вовсе нет. Разве это тонкое искусство может пронять Кратера? Нет, он вспоминает компанию вавилонских акробатов, изобразивших пантомиму любви.

— Что же тут хорошего? — удивилась гетера. — Изображали гадость! Правда, девушки были очень красивы, но мужчины…

— Но как они искусны в позах! Такое не придет в голову и служителям Котитто!

— Ты тоже восхищен этим представлением? — спросила Таис.

— Ты мало знаешь меня! Или притворяешься?

Таис хитро прищурилась, поправляя за спиной цепочку, соединявшую ее «заемные» косы.

— Любой мужчина не может смотреть на это иначе как с негодованием! Другое дело — евнухи! — рассердился Птолемей.

— Интересно, почему? Я, например, негодую оттого, что святое служение Афродите и Кибеле, тайна, которую знают лишь богиня и поднявшиеся до нее двое, выставляется напоказ, унижает человека до скота и служит порождению низших чувств, осмеянию красоты. Мерзкое нарушение завета богов! — негодующе сказала Таис.

— Это я хорошо понимаю. Но к тому же еще чувствую, что меня обокрали, — улыбнулся Птолемей.

— А, тебе хотелось быть на месте этих акробатов! — догадалась Таис.

— В самом деле! Не на подмостках, конечно! Если красивую женщину обнимают и ласкают у меня на глазах, это оскорбляет меня. Не могу принять такого зрелища!

Александр с интересом прислушался к разговору, одобрительно кивая.

— Мне хочется задать тебе вопрос, — обратился он к Таис.

— Слушаю тебя, царь.