— «Шевроле», небронированный, окраска армейская.
— Мы уже знали заранее об этом.
— Возможно.
— Во время подготовки к операции, когда нам давали указания, когда и что делать.
— В тот день я познакомился с разными товарищами по партии. Он мало говорил, казалось, что этот человек не любит привлекать к себе внимание. В то время он вообще был неразговорчивым. Он говорил только тогда, когда надо было говорить. Он больше слушал, чем говорил. Это была черта выходца из села.
— Нет, он не был замкнутым. Он умел слушать, но и умел высказывать свое мнение.
— Только тогда, когда мы были у себя дома в деревне, мы надевали дишдашу, а в городе — всегда костюм.
— На нас были брюки, рубашки и пиджаки, для того чтобы не видно было нашего оружия.
— Наши чувства? Освободить наш народ от диктата.
— Нет. Он был ранен.
— Мы не видели этого. Мы видели только, как он упал, и решили, что он убит.
— Нет.
— Унести его было невозможно, нас осталось четверо, двое из нас были ранены.
— Мы так думали. Я был очень сильно ранен. И в конце почти уже ничего не видел, был не в состоянии оценить результат. Один из наших товарищей (он умер недавно) должен был уточнить, убит ли Абдель Карим Касем. Он сказал, что Касем убит.
— Я был очень сильно ранен, но, конечно, хотел видеть результат события.
— Да, я был очень плох, но один вопрос я все время задавал: убит Касем или нет. Я думал, что я умру, потому что я был сильно ранен, и для меня важно было знать, выполнили мы свою миссию или нет.
— Да. Но все равно он прикрывал наш отход, последним, кто вышел, был он.
— Да. Саддам Хусейн вытащил сам из своей ноги пулю и сам обрабатывал рану йодом. Всем посоветовал разойтись по домам, потому что эта квартира уже, наверное, была раскрыта. Он ушел к себе домой.
— Мне делали уколы, а тот врач, который должен был лечить, извинился и отказался.
— Нас оставалось трое, потом еще один пришел, тот, который был в подполье.
— Да, потому что по радио было сообщение о том, что он жив. Мы оставались дома восемь дней.
У
— Да, очень.
— Да, конечно.
— Мы делали все, что от нас требовалось, но среди нас не было профессионалов. Друг друга мы не упрекали. Все, кто участвовал в деле, готовы были умереть, исполнить все, что от нас требовалось.
— Да, через несколько дней.