Так говорил Саддам

Север Ирака. Предгорья Курдистана. На склоне выложено из камней: «Да здравствует вождь!» От дороги к селению Баашика тянется большая оливковая роща, зелень ее как бы подернута сединой. Благородной вечностью веет от этих олив — и обнажается суетность преходящей мирской славы. Но эти контрасты примечаешь только поначалу. После недели-другой массированной обработки портретами и лозунгами начинаешь сомневаться: а может, это навсегда?..

В Ираке есть своего рода изобразительный штамп — это силуэт Хозяина в берете с кокардой. Чем-то похож этот портрет на знаменитое, ставшее каноническим изображение Че Гевары в берете со звездой, перевернутой лучами вверх на масонский манер. Не исключено, что сходство намеренно подчеркнуто — одно время образ Че воспринимался как революционная идеограмма третьего мира. Думаю, и Саддам не возражал бы против того, чтобы служить символом Свободы… Но, будучи лидером государства, волей-неволей приходится олицетворять не только общечеловеческие ценности. Наверное, поэтому гораздо больше, может быть стократно больше, других изображений вождя Ирака, ни одно из которых фактически не повторяется. Президент на коленях в мечети (панно в центре Кербелы, рядом с шиитскими святынями), президенте каске и с автоматом (внимательно осмотревшись, приметишь неподалеку воинскую часть), президент с ребенком (зри и увидишь школу). В общем, лик его служит как бы вывеской того или иного общественного института.

Телевидение тоже на свой лад эксплуатирует образ, любимый миллионами. Каждый день демонстрируется отрывок одного из выступлений Саддама. К примеру, в священный для шиитов день 10 мухаррама (в минувшем году он пришелся на 8 июня), когда вспоминается героическая гибель Хусейна, племянника Пророка, речь шла о великом подвиге этого светоча мусульман. Пример тринадцативековой давности должен как нельзя лучше передать состояние духа современного Багдадского халифа и его народа, вступивших в схватку с превосходящими силами врага, несмотря на то что доводы так называемого здравого смысла говорили: лучше воздержаться от битвы, лучше принять условия противника.

Что ж, быть может, если бы халиф Хусейн не бросился очертя голову в схватку со своим врагом Язидом и не потерпел поражение в той битве, сегодня, тринадцать веков спустя, никто бы и не помнил его и, уж конечно, не поклонялся бы на его могиле в священном городе шиитов — Кербеле. Быть может, тринадцать веков спустя отдаленные поколения будут с таким же священным трепетом припадать к тем камням, которые освящены прикосновением нового Хусейна — Хусейна XX века.

Западники, да и наши паладины демократии, часто иронизируют по поводу обожествления лидеров в третьем мире. Но ведь и Запад знал культ Кромвеля и Робеспьера — и это в революционные эпохи, которые вроде бы были временем освобождения оттирании! Что говорить о столетиях всеохватных монархических культов? А обожествление римских пап, наместников Бога, — даже сегодня миллионы готовы пресмыкаться в пыли перед троном экс-актера Кароля Войтылы, ставшего по воле судьбы Иоанном-Павлом II… Да что папа римский — в любой мало-мальской монархии в каждом городе торчит либо конная, либо пешая статуя.

В «демократиях» третьего мира больше привычен засиженный мухами портрет местного президента в мелочной лавке (за сим надзирает полиция или какие-нибудь тонтон-макуты), можно встретить изваяние в треть человеческого роста посреди базарной площади, постамент его, как водится, обклеен замызганными рекламными плакатами и бумажонками с объявлениями о продаже ишака, сухого навоза и почти новой швейной Машинки.

Но то культишки более от привычки, нежели от необходимости. Другое дело культы, порожденные эпохами переворотов и жестокой борьбы за власть. Представляется, что проведение державной воли после смут становится возможным только с наделением одного лица непререкаемым авторитетом…

История Ирака необъяснима без учета того вызова, который бросали государству различные деструктивные силы. Бесконечные восстания курдов (начиная с 1891 года их были десятки), волнения на юге, столкновения по всему периметру границ. Государство, возникшее в этих условиях, просто не могло себе позволить роскошь быть разоруженным. Там, где имеется армия, тем более армия сильная, всегда есть негативные последствия ставки на силу. Это рок нации, а не грех ее.

Никто никогда не видел и не слышал здесь о демократическом образе правления. За много столетий завоеватели, сражавшиеся за самую плодородную землю на свете, довели страну до обнищания, а народ, ее населявший, — почти до полного исчезновения. В IX веке, при Аббасидах, Месопотамию населяло 35 миллионов человек, а в год рождения Саддама (1937) — в десять раз меньше. Сегодня число иракцев перевалило за 20 миллионов. И пока не была введена блокада, эти люди жили куда лучше, чем население соседних стран.

История начинается в Тикрите