Так говорил Заратустра

Однажды в жаркий день заснул Заратустра под смоковницей и прикрыл руками лицо свое. И вот — подползла змея и ужалила его в шею так, что он вскрикнул от боли. Убрав руки с лица, он увидел гадюку: но и та узнала взгляд Заратустры, смущенно отвернулась и хотела уползти прочь.

«О нет, — сказал Заратустра, — еще не отблагодарил я тебя! Ты вовремя разбудила меня, еще долог путь мой».

«Твой путь уже недолог, — печально отвечала гадюка, — мой яд убивает».

Заратустра улыбнулся. «Когда это умирал дракон от яда змеи? — возразил он. — Возьми же яд свой обратно! Ты не так богата, чтобы дарить его мне». Тогда гадюка обвилась вокруг его шеи и облизала рану ему.

Когда Заратустра рассказал об этом ученикам своим, спросили они его: «В чем же, о Заратустра, мораль притчи твоей?». И он отвечал так:

«Разрушителем морали называют меня добрые и праведные: мораль притчи моей безнравственна.

А именно: если есть враг у вас, не воздавайте ему за зло добром: ибо это унизит его. Напротив, убедите его, что он сделал вам добро.

Лучше разгневаться, чем пристыдить! И мне не нравится, что вы готовы благословлять, когда вас проклинают.[19] Лучше в ответ тоже немножко проклясть!

И если постигла вас большая несправедливость, тотчас ответьте на нее пятью малыми! Отвратительно видеть, как несправедливость гнетет только кого-то одного.

Известно ли вам это? Разделенная несправедливость — это уже наполовину справедливость. И только тот должен брать на себя несправедливость, кому по силам нести ее!

Маленькая месть человечнее отсутствия мести. И если наказание не есть также честь и право для преступника, то я не хочу наказаний ваших.

Благороднее признать себя неправым, чем держаться за право свое, в особенности когда прав. Но для этого надо быть достаточно богатым.

Мне претит ваша холодная справедливость, и из глаз судьи вашего смотрит палач с холодным мечом.

Скажите, где найти справедливость, которая есть любовь со зрячими очами?

Так взрастите же такую любовь, что понесет не только всякое наказание, но и любую вину!

Взрастите справедливость, которая оправдывает всех, кроме судящих!

Хотите услышать еще и это? У того, кто желает быть справедливым до конца, даже ложь обращается в человеколюбие.

Как же сделаться справедливым до конца? Как воздать каждому свое? Да будет с меня довольно, если я воздам каждому мое.

И наконец, последнее, братья мои: остерегайтесь причинить несправедливость отшельнику! Как сможет он забыть ее? Чем отплатит за нее?

Отшельник подобен глубокому колодцу. Легко бросить камень в него; но достигнет он дна — и скажите, кто из вас пожелал бы снова достать его?

Остерегайтесь оскорбить отшельника! Но если вы все же сделали это, тогда убейте его!»

Так говорил Заратустра.

О ребенке и браке

Есть у меня один вопрос к тебе — и только к тебе, брат мой: как морской лот, бросаю я его в душу твою, чтобы узнать, насколько глубока она.

Ты молод и мечтаешь о ребенке и браке. Но ответь мне: таков ли уже ты, чтобы иметь право желать ребенка?

Победитель ли ты, преодолел ли самого себя, повелитель ли ты своих чувств, господин ли своих добродетелей? Об этом спрашиваю я тебя.

Или в желании твоем говорит животное и потребность природы твоей? Или одиночество? Или недовольство собой?

Я хочу, чтобы победа и свобода твои страстно желали ребенка. Живые памятники должен ты ставить победе и освобождению.

Ты должен строить превыше и дальше себя. Но прежде построй самого себя, соразмерно в отношении души и тела.

Возрастай же не только вширь, но и ввысь. Сад супружества да поможет в этом тебе!

Ты должен создать высшее тело, первое движение, само собой катящееся колесо: ты должен создать созидающего.

Брак: так называю я волю двоих создать единое, большее тех, кто создал его. Брак — это взаимоуважение и почитание этой воли.

Да будет это смыслом и правдой брака твоего. Но то, что считается браком у многого множества, у всех этих лишних, — как назвать это?

О, эта бедность души, желающей быть вдвоем! О, эта грязь души вдвоем! Это жалкое удовольствие — быть вдвоем!

Все это называют они браком и говорят, что союзы их заключены на небесах.

Тогда не надо мне этого неба лишних людей! Не надо мне этих животных, опутанных небесной сетью!

Да не приблизится ко мне этот Бог, с кряхтением благословляющий то, что не соединял он![20]

Но не смейтесь над подобными браками! Какой ребенок не плачет из-за родителей своих!

Достойным виделся мне человек, созревшим для смысла земли: но когда увидел я жену его, мир показался мне домом умалишенных.

Да, я хочу, чтобы земля дрожала в судорогах, когда святой и гусыня соединяются друг с другом.

Один вышел на поиски истины как герой, а добычей его стала маленькая наряженная ложь. Он называет это своим браком.

Другой был недоступен в общении и привередлив в выборе людей. Но раз и навсегда испортил свое общество: он называет это своим браком.

Третий искал служанку с добродетелями ангела. И вот — сам сделался служанкой у женщины, и теперь ему самому надо бы стать ангелом.