Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии

Мотоцикл скрывается вдали.

Маленькое, тесно набитое помещение конторы. За колченогим столом, крытым кумачовыми полосами – сквозь тонкую ткань можно различить перевернутые буквы каких-то лозунгов, – сидят Трубников и кузнец Ширяев. Раменков стоя держит речь. Собрание состоит сплошь из женщин, если не считать парня на деревяшке и двух-трех подростков.

– Товарищ Трубников ваш односельчанин. С юных лет связал свою судьбу с Красной Армией, – говорит Раменков. – Он участник боев в Маньчжурии, под Хасаном и Халхин-Голом, штурма линии Маннергейма, участник Великой Отечественной войны…

В дверях появляется дедушка Шурик и делает Трубникову какие-то знаки.

Трубников машет рукой, встает из-за стола и пробирается к выходу.

– Товарищ Трубников награжден четырьмя боевыми орденами и пятью медалями! Инвалид Великой Отечественной войны, пенсионер, он по собственному желанию поехал на работу в деревню! – с пафосом продолжает Раменков. Неожиданно он умолкает, глядя в сторону Трубникова.

Трубников вытаскивает из бокового кармана пол-литра и дает дедушке Шурику, тот радостно кивает.

– Первач… – шепчет с завистью парень на деревяшке.

– А ведь ты, дед, меня на жалейке играть учил, – говорит Трубников дедушке Шурику.

– Разве всех упомнишь, – равнодушно бормочет старик.

– …Товарищ Трубников член Коммунистической партии с 1921 года… – снова продолжает Раменков.

– Надо же, какой человек, – слышится насмешливый женский голос. – Вот и кончились наши страдания!.. – Это Полина Коршикова, средних лет, но еще миловидная женщина.

По собранию прокатывается невеселый смешок. Трубников, возвращаясь на свое место, тоже странно, медленно усмехается.

– Слово предоставляется товарищу Трубникову, – говорит Ширяев.

Тот повернулся к собранию лицом и вдруг увидел, что в дверях появилась женщина в белом платке. Они сталкиваются взглядами, и по-давешнему вспыхивают свежие скулы женщины.

По собранию проходит нетерпеливый шум – Трубников слишком затянул паузу.

– Я сперва отвечу Поле Коршиковой, – говорит Трубников тихим, спокойным голосом.

– Неужто узнал? – насмешливо и смущенно вскинулась Поля.

– Узнал… Ты всегда побузить любила. Так вот, Полина крикнула, что кончились, мол, ваши страдания… Нет, товарищи колхозники, ваши страдания только начинаются. Вы развратились в нужде и безделье, с этим будет покончено. Десятичасовой рабочий день в полеводстве, двенадцатичасовой – на фермах…

Раменков что-то торопливо пишет на бумажке и подвигает Трубникову. Тот читает: «Не то. Зачем запугивать?»

– Вам будет трудно, – продолжает Трубников. – Особенно поначалу. Ничего не поделаешь, спасение одно: воинская дисциплина Дружная семья и у Бога крадет!

– Товарищ Трубников, конечно, преувеличивает… – с неловкой усмешкой начал Раменков, но осекся под тяжелым взглядом Трубникова. Он смешался, нагнул голову.

– Вот чего я хочу, – продолжает Трубников. – Сделать колхоз экономически выгодным и для государства и для самих колхозников. Нечего врать, что это легко. Семь шкур сползет, семь потов стечет, пока мы этого достигнем. Первая и ближайшая задача колхозник должен получать за свой труд столько, чтобы он мог на это жить – конечно, с помощью приусадебного участка и личной коровы.

– Постой, милок! – крикнула старая колхозница Самохина. – Ври, да не завирайся. Ты где это личных коров видел?

– Во сне, бабка, мне приснилось, что через год у всех коровы будут, а мои сны сбываются.

– Вопросы можно задавать? – спрашивает молоденькая сероглазая бабенка Мотя Постникова.

– Валяйте.

– Вы, товарищ орденоносец, в сельском хозяйстве чего понимаете?

– Да! Знаю, на чем колбаса растет, отчего у свиньи хвостик вьется и почему булки с неба падают. Хватит?

Снова по собранию прокатывается невеселый смешок.

– Вы холостой или женатый, товарищ председатель? – кричит та же сероглазая бабенка.

– Товарищи, это к делу не относится! – пробует вмешаться Раменков.

– Почему же? – прерывает его Трубников. – Женатый.

– А чего вы жену с собой не взяли?

– Я-то брал, да она не поехала.

– Это отчего же? – интересуется Мотя.

– Охота ей бросать Москву, отдельную квартиру и ехать сюда навоз месить!

– Вы-то поехали! – это сказала женщина в белом платке.

– Я как был дураком, так дураком и умру.

Раменков схватился за голову, а по собранию прокатился негромкий добрый смешок.

– Нешто это семья: муж в деревне, жена в городе? – спрашивает Полина Коршикова.

– Нет! – с силой произносит Трубников и смотрит на нее. Вот я и считаю, что потерял семью, и глядите, товарищи женщины, как бы многим из вас не оказаться замужними вдовами. Война кончилась два года назад, а где ваши мужики?

– С плотницкими артелями ходят! – кричит скотница Прасковья.

– Аж до Сибири добрались! – добавляет парень на деревяшке.

– Полинкин Василий вовсе в райцентре дворником! – едко замечает Самохина.

– А твой помойщиком! – огрызнулась Полина.

– Ври больше! Он в конторе утильсырья! – с достоинством парирует Самохина.

Трубников поглядел на женщину в вязаном платке… Но та не принимает участия в споре, эти дела ее не касаются.