Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Люди с предрасположенностью к депрессии склонны обращать повышенное внимание на отрицательные стимулы[192]

. На многолюдной вечеринке они заметят лица с испуганным или недовольным выражением. Потом будут вспоминать неприятные инциденты (как пролили красное вино на чье-то белое платье), а не радостные для себя моменты (интересный разговор с красивой женщиной, которой запачкали вином белое платье). Они также будут расценивать неопределенные ситуации как однозначно негативные («на самом деле ей было неинтересно разговаривать со мной, она просто проявляла вежливость»). Такие отрицательные смещения в обработке информации ведут к негативной интерпретации жизненного опыта, а это, в свою очередь, – к плохому настроению и пессимизму.

Антидепрессанты изменяют образ мысли, восстанавливая позитивное осмысление фактов[193]

. После приема препарата депрессивные пациенты начинают больше ориентироваться на радостные лица и другие положительные стимулы, к тому же лучше их запоминают. Поначалу это не отражается на настроении человека, но через несколько недель, в течение которых он чаще замечает хорошее, а плохое и неприятное – реже, мир постепенно начинает казаться дружелюбнее и настроение улучшается. Требуется время, чтобы изменения в восприятии, внимании и памяти объединились и повлияли на эмоциональное состояние человека. Частично именно поэтому антидепрессанты не оказывают немедленного воздействия на настроение: должно пройти несколько недель, прежде чем симптомы депрессии заметно сократятся.

Зная, что большинство антидепрессантов воздействует на уровень серотонина в мозгу, мы уже не удивимся выводам опубликованной в 2007 году солидным журналом Science статьи о том, что по гену, несущему информацию о работе серотонина, можно прогнозировать вероятность человека заболеть депрессией[194]

. Описанный ген кодирует транспортер серотонина, который «обратно захватывает» серотонин из синаптической щели (или подбирает теннисные мячи с корта). Транспортер серотонина имеет аллели (различные формы одного и того же гена), которые бывают длинными и короткими. Каждый ген обладает двумя аллелями. От того, какие у человека аллели (два длинных, два коротких или один длинный и один короткий), зависит работа транспортера серотонина, а значит, и самого серотонина. У людей с коротким вариантом аллеля транспортер серотонина работает менее эффективно. У них вдвое выше риск развития депрессии, но только в том случае, если они перенесли стрессовую ситуацию: потерю работы, развод, банкротство или серьезную болезнь[195]

. Другими словами, низкая продуктивность транспортера серотонина не прямо увеличивает подверженность человека депрессии, а скорее делает человека менее устойчивым к стрессам, и поэтому ему сложнее справляться с жизненными проблемами (очень похоже на слабую иммунную систему при борьбе с простудой).

Не только люди проявляют симптомы депрессии после неблагоприятных событий. Мы уже видели, что и с другими живыми существами случается такое: собаки Селигмана чувствовали подавленность после электрических разрядов в ситуации, исход которой они не могли контролировать. Связь между генами, регулирующими работу серотонина, и депрессивным поведением тоже характерна для других живых существ. Хотя Селигман никогда не собирал слюну собак, чтобы выяснить их генетическую структуру, изучение других животных показывает, что связь между работой серотонина и тоской прослеживается далеко вниз по эволюционной лестнице – до мышей.

Наверное, вы думаете, что мыши кардинально отличаются от людей. Что может рассказать мышь о таком сложном состоянии, как депрессия, о состоянии, которое большинству из нас кажется квинтэссенцией человеческой ранимости? Существует масса различий между мышами и людьми: мыши меньше, у них длинный хвост, маленькие ушки и их часто едят живьем крупные птицы, что редко случается с людьми. Трудно себе представить мышку, размышляющую о смысле жизни или страдающую от утраченной любви (однако, как и люди, эти млекопитающие частенько приходят на кухню посреди ночи в поисках остатков еды). Несмотря на все наши различия, мыши – наиболее близкие к человеку подопытные животные, которые относительно легко поддаются генной инженерии. Трансгенную мышь называют нокаутированной: у нее «выключен» некий ген. Выключив конкретный ген у группы мышей, ученые могут проследить, как изменяется их поведение в сравнении с мышами из контрольной группы, которые не подвергались генной модификации. Таким образом выясняется, какие конкретно процессы регулируются этим геном.