Такие трудные чудеса

…Какое-то неприятное ощущение на лице заставило его проснуться. Он с трудом приоткрыл левое веко и в то же мгновение увидел мутный контур здоровенного крылатого насекомого, расположившегося у него прямо под глазом. Не рассчитав спросонья силы, Димка со всей мочи шлепнул по этой твари кулаком и тут же с воплем вскочил на ноги. Мало того, что он засветил сам себе прямо по тому месту, куда ему не так давно врезал родной дедушка, так еще туда же будто шило воткнули. Димка как сумасшедший вертелся на месте и вопил, дрыгая от боли даже ногами. Одну руку он прижал ладонью к крепко зажмуренному левому глазу, а другой судорожно махал во все стороны, отбиваясь от новых воображаемых напастей. Правый глаз, хоть и был открыт, но тоже почти ничего не видел. В нем со сна застряла какая-то мутная пленка, которая сильно мешала зрению. Наконец, боль начала понемножку утихать, а новых покушений со стороны неизвестных врагов не наблюдалось.

Димка прекратил свою дикую пляску и, присев на корточки, стал осторожно протирать глаза. Особенно бережно он обращался с левым, вокруг которого начал образовываться заметный отек.

Первое, что Димка увидел прямо перед глазами, на совсем близкой, усыпанной сухими сосновыми иголками земле – была полураздавленная оса. Удивительное дело, как это он не затоптал ее совсем, пока прыгал тут, не видя ничего от боли! «Так вот, кто меня жиганул!» – догадался Димка. Он стал, болезненно морщась, поднимать взгляд выше, и тут же среди хвойной подстилки что-то тускло блеснуло. Боясь поверить сам себе, Димка сунулся рукой в сухие сосновые иголки… И точно! Вот он – его собственный смартфон!! Нашелся!!! Как же он его раньше просмотрел? Ведь все вокруг обыскал.

Димка высоко подпрыгнул, теперь уже от радости, а приземлившись, замер от изумления.

Он стоял в небольшом прямоугольном углублении, напоминавшем своей формой уютное кресло без ножек… Валик в головах, по валику справа и слева… С боков и сзади заросли можжевельника… Вокруг невысокие сосны… Над головой в большом, причудливой формы окне, образованном их ветвями, далекое голубое небо… А там, впереди, на открытом пространстве угадывался срез берега, который заслонял собою невидимую отсюда реку… Дальше был замечательный вид на большой заливной луг на противоположном берегу и на зеленую, с вертикальными красновато-рыжими прожилками стволов стену соснового леса над ним…

Димка бросился к берегу и глянул с него вниз. Ну, конечно же! Под невысоким песчаным обрывом выгнутой тонкой саблей лежала самая что ни на есть родная тихая Спешиха, а не какая-нибудь там Москва-река! Димка еще раз оглянулся (на всякий случай, знаете ли…) Да! Никаких сомнений не оставалось. Это было его любимое заветное место.

С ощущением безудержного, буквально разрывавшего грудь счастья Димка бросился знакомой дорогой к недалекому дому.

* * *

Первое, что он увидел, когда влетел во двор через заднюю калитку, – была дедова «Мазда». Она стояла на гравийной площадке перед гаражом.

Это был сюрприз! Приятный сюрприз. Правда, Димку тут же пронзило беспокойство: «Не случилось ли чего?» Ведь, насколько ему было известно, дед с визитом на дачу к внуку не собирался.

По лестнице он взлетел на остекленную веранду, огибавшую теплую часть дома буквой «Г», и громко позвал:

– Мама!

– Димочка, мы здесь! – немедленно отозвался мамин голос с невидимой для него части помещения.

Димка немедля кинулся туда.

Через большие распахнутые окна, завешенные слегка колыхавшимися на слабом сквозняке кисейными занавесями, на веранду вливались чистый воздух близкого леса и спокойный белый свет.

Дед возлежал на диване. Его переносицу прикрывало скомканное мокрое полотенце, которое он придерживал левой рукой, а в правой – вытянутой вдоль тела, был зажат испачканный кровью носовой платок. Мама сидела здесь же, на диване, в ногах у деда и держала на коленях небольшую миску с водой, в которой, видимо, мочила полотенце.

– Деда! Это кто тебя так? Неужели, я? – бухнул Димка, еще не до конца расставшийся с тем миром, из которого возвратился в свое джинсово-кроссовочное и мобильно-телефонное время только несколько минут назад.

Дед, не поворачивая головы, скосил на Димку насмешливые глаза и ответил:

– Чего-то я не помню, чтобы мы с тобой дрались когда-нибудь. А вот кто тебя так разукрасил, мой дорогой? – и дед, подняв руку с зажатым в ней окровавленным платком, ткнул указательным пальцем воздух в направлении основательно заплывшего синяком Димкиного глаза.

Димка еле удержался, чтобы не брякнуть в ответ: «Да, это ты мне, дедулечка, сам и засветил лет так пятьдесят назад!»

Но тут Димкину «блямбу» под глазом, наконец, заметила мама.

– Господи! – вскрикнула она, – где это тебя так угораздило? Ты с кем-то подрался?

«Сказать тебе, мамулечка, чистую правду, – подумал про себя Димка, одновременно хитро поглядывая на деда, – так ты же меня первым вруном назовешь!»

– Да нет! Что ты, мама! Это оса у меня под глазом уселась, а я ее сдуру кулаком кэ-э-эк треснул! А она меня еще и ужалить успела…