Такое разное будущее: Астронавты. Магелланово облако. Рукопись, найденная в ванне. Возвращение со звезд. Футурологический конгресс (сборник)

– Здание, – как эхо, подкрепил он мой страх. Он тоже дрожал всем телом. – Это не мудрость, а всего лишь слепое, вездесущее совершенство, самочинно возникшее; оно не в людях, хотя состоит из людей, – оно вышло из междулюдья. Слышишь? Людское зло мелковато, ущербно, а тут возникла громада… Горы пота! Моря урины! Гром агонии, миллионогрудый хрип! Дерьмо столетий – опора! Тут ты можешь утонуть в людях, можешь удавиться ими, исчезнуть в людской пустыне, так-то, брат! Взгляни-ка: люди, не переставая помешивать чай, ненароком разорвут тебя на куски и, болтая о пустяках, ковыряя в зубах, будут мало-помалу мурыжить твой труп и чай на нем заваривать… и станешь ты безволосой, затрепанной куклой, тряпкой, желтой погремушкой, мусорным совком в грязных слезах, брошенным в угол… Так действует самородное совершенство – не мудрость! Мудрость – это ты, ты сам, или – вдвоем! Ты и этот другой, а меж вами – мост праведных молний из глаз в глаза…

То, что он говорил, бледный как смерть, обливаясь потом, казалось мне все более знакомым. Я уже слышал что-то похожее. Вдруг я вспомнил: то же самое он проповедовал с амвона; и там было о людях, которые чем-то там давятся, и о зле как о дьяволе… а брат Персвазий сказал, что проповедь была провокацией, что отец Орфини провоцировал…

– Как я могу верить? – сказал я с мукой в голосе.

Он задрожал.

– Слушай!! – кричал он шепотом. – Ты разве не видишь: то, что на одном уровне будет беседой или шуткой, на другом оказывается дисциплинарным проступком, на третьем – сведением счетов между Отделами, а если ты потянешь эту ниточку дальше, она растворится у тебя в руках, след впитается в стены, ведь всякий след тут ведет во все стороны сразу!!

– А ты это понимаешь?

– Понимаю, что же тут непонятного. Измена необходима, но Здание существует для того, чтобы сделать ее невозможной, значит, надо сделать невозможной необходимость. Как? Уничтожая истину. Измена становится тщетной, если истина всякий раз оборачивается одной из масок лжи. Поэтому тут нет места ничему, что было бы твоим собственным, – ни последовательному отчаянию, ни добротному, толковому преступлению, которое сделало бы тебя по-настоящему виноватым, заклеймило раз навсегда. Слушай! Давай сговоримся! Устроим заговор, тайный союз! И тем самым освободимся!!

– Ты с ума сошел!

– Нет! Если мы поверим друг другу – спасемся. Я верну тебе тебя, а ты отдашь мне меня. Только так мы станем свободными!!

– Нас схватят!

– Возможно. Что ж – тем более мы должны это сделать. Веруя в неудачу с первой минуты, мы искупим друг друга! Я буду умирать за тебя, ты – за меня, и уж это-то будет истинным, уж этого они не подделают, ты понимаешь?! Ты будешь распят с разбойником и негодяем, потому что я негодяй! Да! Мне приказали втянуть тебя в заговор… Я провокатор…

– Что?! Что ты сказал?!

– Так ты и теперь… и теперь еще не понимаешь? Я священник, и потому провокатор! Здесь священник только как провокатор может сказать то, что я тебе говорил!! Мне приказали в убеждении, что ты согласишься…

– Опомнись! Как я могу согласиться?!

– У тебя нет иного выхода. Так они полагают. И это правда. У тебя уже нет сил. Сегодня ты обвинил невинного человека, который тебе сочувствовал, ведь Барран – так ты, во всяком случае, думал – сочувствовал тебе, а ведь ты его выдал, значит, ты дашь согласие, не сегодня, так завтра, не мне, так кому-то другому. Но тогда ты согласишься лишь потому, что к этому вынудит тебя Здание, и лишь по видимости, принимая навязанную игру. Сделай иначе! Согласись на самом деле, в душе решись, сразу, взаправду, и тогда внутри Провокации родится у нас Истина…

– Но тебе ведь придется написать рапорт и выдать меня, потому что я с тобой сговорился!

– Ну конечно, я тебя выдам! А они примут это за видимость конспирации, за вынужденный заговор, решат, что ты согласился лгать и носить шутовскую маску, которую мне приказано было натянуть тебе на лицо; но ты, решившись на это вольною волей, своим хотением, все видя и все до конца понимая, заполнишь пустоту содержанием, и заговор, задуманный Зданием как Провокация, облечется во Плоть. Согласен?

Я молчал.

– Отказываешься? – Голос у него задрожал, по щеке скатилась слеза. Он сердито смахнул ее. – Не обращай внимания, это просто так… по привычке…

Я сидел, не переставая трясти ногой, не видя его, даже не слыша, словно меня опять окружали ряды белых коридоров, белых дверей, – обокраденный, лишенный всего, что могло быть моим. И, все еще видя перед глазами мертвенный блеск лабиринта, слыша в ушах его размеренный ход, сказал:

– Согласен.

Лицо его прорезала молния. Наполовину отвернувшись, он вытер платком лоб и щеки.