Такой смешной король! Повесть третья: Капкан

Ночь Алфред провел скверно. Рууди же, как ни странно, спал как дома. Он был в пальто. Закутавшись в него, спать конечно же удобнее. Алфред же, когда натягивал полушубок больше на голову, констатировал, что мерзнут ноги и задница. Думалось и про Вальве: что делает, будет ли она его разыскивать? Утром дали по куску хлеба и кружку с кипятком! Вскоре опять загремел замок. Дверь открыл уже другой дежурный:

— Рихард! Выходи…

В коридоре ждал конвоир. Алфреда повели в знакомый особняк. На этот раз с ним разговаривали только с помощью переводчика. Эту роль выполнял тот же Скелет, который вчера кулаками внушал Алфреду степень серьезности их взаимоотношений.

— Мы вас отпустим, — переводил скороговорку офицера Скелет, — ваши дела знаем. Известно, что в самообороне вы никого не убивали, — ваше счастье. Наверно, просто повезло?

Потом предложили:

— Говорят, вы хорошо водите машину… Дадим «мерседес». Поездите немного, попривыкнете к ней, там посмотрим.

Скелет повел Алфреда во двор соседнего дома. Здесь в частном гараже стоял черный «мерседес».

Все складывалось неожиданно благополучно, даже не верилось.

Земляника находилась в доме на Малой Гавани, только что ушел отсюда встревоженный Король, и Земляника, ей-Богу, сидела за кухонным столом и раскладывала карты: бубновая шестерка, крестовая десятка и червовый туз с острым концом сердечка вниз — перемена места жительства. И то! Что же еще остается?

Алфреда она встретила так бурно и восторженно, словно он вернулся из Сибири.

Спустя несколько дней за Алфредом пришел знакомец, передал приглашение в коричневый особняк.

— Как машина? — встретил его любезно Скелет. — Значит, так, чтобы было понятно, можешь работать. — Эта личность держалась с Алфредом на «ты», ведь у их уже состоялся церемониал братства, — но поскольку машина наша, то работать на ней, естественно, означает работать на нас. Чем мы хуже немцев? Мы сквозь пальцы смотрим на твою службу у них… в ответ на такую же службу у нас. Мы не станем требовать, чтобы ты арестовывал своих родственников, но ты должен выявлять врагов Советской власти. Побольше данных. Главное: кто, где, когда? Больше сведений. Если их нет, обойдемся без них — нужны списки. Мотивированные списки. Официально ты — наш шофер. Это задание руководства. Поездишь по Острову… присмотришься. Обо всем будешь докладывать мне.

Алфред молчал. Молчание — знак согласия? Не всегда, иногда оно золото.

На этом аудиенция в коричневом особняке закончилась. Алфред сел в «мерседес» и газанул.

Глава IV

Когда Алфред поднимался к желтой двери, ноги Люксембургского Короля уже несли его опять в сторону Кривой улицы, легко и привычно повернули во двор, в ателье Калитко. В этот час обычно все собирались. А если нет, значит, Жора нажрался гехатипата, валялся трупом, и в доме царил могучий храп. Могло быть и иначе: Жора валяется трупом, а Заморский в это время возится у своей «Истерии». Ирина в такие дни здесь бывать не хотела, следовательно, не приходил тогда и Пограничник. Все в этом кругу каким-то образом были зависимы друг от друга. Единственно Жора был зависим только от гехатипата.

В городе продолжалась жизнь. Портреты одних «великих» вождей в очередной раз заменяли другими… тоже «великими», но бронзовый солдат с саблей, еще недавно стоявший перед магазином игрушек, исчез опять. На его место, тоже как-то незаметно, установили огромный, в два квадратных метра, портрет человека с черными усами в военной форме без погон, в сапогах, в вытянутой руке он картинно держал трубку, на лице — выражение мудрой доброты. Рядом сколотили Доску почета с десятком портретов малоизвестных людей, работающих на городской бойне, на паркетном заводе или в небольшом автохозяйстве, просто чиновников. О них знали, что работают они как все, не хуже — не лучше, но добросовестно, как привыкли, даже при немцах и даже еще раньше, то есть еще тогда, когда труд не считали исключительным почетом, так что этим людям и самим не ясно было, за что им такой позор — на всеобщее обозрение рядом со Сталиным…

Когда Его Величество обнаружил, что опять не стало любимого бронзового солдата, то не очень огорчился: он не сомневался, что когда-нибудь его снова установят, как уже бывало. Король догадался, что в политике так заведено: одни ломают, другие восстанавливают. Взрослые же опасались, что, как ночью бесследно исчез бронзовый солдат, могут опять исчезать и живые люди. Но пока никто не исчез. Заморский сказал Калитко:

— Пока спокойно. Чтоб не вспугнуть. Штиль… перед бурей. Ждут, чтобы народ успокоился, осмелел, перестал прятаться.

Король влетел на веранду и сразу увидел на вешалке старую шубу Заморского рядом с зимним пальто Ирины. Жора называл Заморского Заморским. Пограничник с Ириной обращались к Заморскому «Веньямин Оскарович». Иван не обращался никак, вернее, как ко всем; он всегда прямо требовал то, что ему от кого-нибудь нужно, с той лишь разницей, что женщинам говорил «дайте», мужчинам — «дай».