Такси!

Я могла только предположить, что это как-то связано с Уиллой. Думаю, я правильно повела себя с этой ведьмой… А вдруг она настолько обозлилась, что я ее отшила, и настолько потеряла голову от Эми, что наговорила ей про меня черт знает чего? Способна она на такое?

— Тебе Уилла что-то наплела, да?

Эми ничего не сказала. Только запустила в огонь очередную ножку стула.

Я ощущала жар пламени на своем лице. Вряд ли в Ислингтоне разрешено разводить костры… Я оглянулась на соседние дома — в одном или двух окнах колыхались занавески.

— Эми, что бы Уилла тебе ни сказала — все это неправда. Я не болтала о ее вчерашней выходке, чтобы не ставить ее саму в дурацкое положение. Хотя, похоже, надо было все тебе рассказать. Ладно, пошли в дом.

С этими словами я подошла и положила руку Эми на плечо, но она отстранилась. Теперь, вблизи, я увидела, что разводы на ее лице были от слез, а не от грязи.

— Не обвиняй Уиллу в том, что натворила сама. Она мой друг. — Голос был такой напряженный, что я невольно вспомнила Джонни: как он, пьяный, пытался играть на гитаре и настраивал струну все выше и выше, и вот уже стало видно, как же сильно она натянута, — за считанные мгновения до того, как порвалась.

— Ну и что же я натворила? Эми, Уилла сама делала мне закидоны. Она влюблена в тебя, но получить тебя не может — вот и набросилась на меня.

— Заткнись. — Эми стояла так близко к огню, что я забеспокоилась, как бы не вспыхнула ее пижама. — Я не хочу больше слушать твое вранье, Кэти. С меня хватит.

— Что? — Я смешалась. Неужели Уилла что-то разнюхала? До меня донеслось тоненькое хихиканье и шепоток где-то слева за оградой. Должно быть, соседские дети выбрались из дома, заметив костер, и теперь подслушивали. — Эми, обсудим это в доме.

— Отношения могут складываться только тогда, когда в основе их — откровенность и честность.

Слышать не могу этих нравоучительных интонаций! Теперь уже во мне закипала злость. За оградой снова захихикали.

— Ты говоришь об откровенности и честности после того, как у меня за спиной спуталась с Черил?

Эми напряглась:

— С чего я буду такое делать?

Это уже лучше. Я вынудила ее защищаться. Надо продумать следующий маневр…

— Не знаю, сладенькая

. Может, если каждый день трескаешь икру, иногда хочется и дешевенький пирожок пожевать.

— Ты о чем? В жизни не ела дешевеньких пирожков.

Придется разъяснять по буквам.

— Это ме-та-фо-ра, Эми. Я — икра, а Черил — дешевенький пирожок.

Я видела: Эми передернуло. Она отошла в сторону и села за садовый столик Уиллы. Я осторожно двинулась следом, пытаясь изгнать из головы непрошеную картинку — Эми и Черил в позе 69.

— А чего ты хотела? — резко спросила Эми. — Я только и делала, что ждала тебя, Кэти. Упрекаешь меня за то, что мне понадобилось утешение? Видит бог, от тебя я получала только крохи моральной поддержки.

— Речь не о моральной поддержке. Речь о том, что ты свалялась с этой отвратной мразью.

— Катись ты к черту, Кэти, поняла? Катись к черту. — Эми закрыла лицо руками и всхлипнула.

Медленно, тихо я села рядом и обняла ее. Возня и смех за оградой стихли: детям стало скучно, и они ушли. Представление закончилось.

— Это столик, да? Ты сожгла столик.

Эми кивнула и опустила руки. Лицо ее распухло, покрылось пятнами, и все же на нем появилось подобие улыбки: она поняла, что сумела причинить мне боль.

— Я очень разозлилась на тебя, Кэти. — Но в голосе уже не было злости. Странно — Эми даже выглядела счастливой. Возможно, злости ей уже было мало.

— Почему?

— Ты притворялась, будто живешь с матерью, а она мертва уже пятнадцать лет… Все это время я мирилась с тем, что не могу прийти к тебе домой, потому что твоя мать все узнает.

Я довольствовалась тем, что вижу тебя от силы два раза в неделю, целовала тебя на прощанье, когда ты уходила, чтобы отвезти матушку в церковь, к доктору или к гребаной тете Бетти…

Ясно. Вчера я брякнула Уилле, что расстроена из-за поминальной службы по моей матери…

— Миленький ты мой…

Эми издала отрывистый, резкий смешок.

— Как я должна была реагировать, узнав, что ты даже мать воскресила из мертвых, лишь бы держать меня на расстоянии?

— Я не хочу, чтобы все рухнуло, Эми. Что мне сделать, чтобы все исправить?

Теперь она улыбалась — будто солнечный луч пробивался сквозь дождь.

— Неважно, чего ты хочешь, Кэти. И неважно, чего хочу я. Просто назад пути уже нет. Слишком много было лжи.

Я не знала, что ответить. Мы сидели молча и смотрели, как пламя превращается в светящиеся кусочки янтаря, и я перебирала пряди ее волос.

Позже, когда я уходила, мне удалось краем глаза уловить какое-то движение. Кто-то на верхней площадке лестницы быстро отступил в тень.

Клейкая лента на двери Джоэла осталась нетронутой. Я запила пару таблеток парацетамола «Лафроэйгом» Моргуна и засунула бутылку обратно в бардачок. Потом завела мотор и взяла курс на «Крокодил». 9.10 вечера, а у меня маковой росинки во рту не было после тех рогаликов, которыми утром угостила Эми. Господи, кажется, с тех пор минула целая вечность.

— Колбасу, яйца и жареную картошку, пожалуйста, Кев, и еще диетическую колу.