Талиесин

— Всякий солжет, когда чувствует угрозу, — так же убежденно выговорила Лиле. — Я для него угроза, вот он и распускает про меня небылицы. Наверняка он говорил тебе, что мой отец — фригийский матрос…

— По имени Тотмос. Да, и ты сама говорила, что он был рабом.

— Мой отец был фригийцем, это правда. И его действительно звали Тотмос. В молодости он плавал по морям, но у него был собственный корабль, и он на самом деле купил раба.

— Которого тоже звали Тотмос? — фыркнула Харита.

— Мой отец отпустил его на волю, и он взял отцовское имя. Таков обычай. Зачем Аннуби выворачивает все, что бы я ни сказала?

И вновь у Хариты закрались сомнения. Неужели Лиле говорит правду? Неужели Аннуби так ненавидит Лиле, что обращает против нее каждое сказанное слово? Но зачем? Зачем это ему?

— Есть лишь один способ убедиться в моей правоте, — промолвила Лиле.

— Какой же?

— Испытай меня.

— Как же тебя испытать?

— Как сама ты решишь, царевна. Это должен быть твой выбор.

— Я не хочу испытывать тебя, Лиле. — Харита со вздохом устало покачала головой. — Ты говоришь одно, Аннуби другое. Слова, слова, слова. Я уже не знаю, во что и верить.

— Верь мне, когда я говорю, что никому не желаю вреда. Верь, что я не рвусь к власти. Верь, что я хочу быть твоей подругой.

Харите стало стыдно. Она чувствовала, что Лиле говорит правду, и хотела верить. И все же… все же было в мачехе что-то не то. Что-то пугающее, как грибы на жирном перегное, или хуже — что-то скованное и спрятанное от глаз, чудовищный зверь, незримый, но наблюдающий из неведомого укрытия. Харита чувствовала присутствие зверя, ощущала его взгляд и потому не могла вполне довериться Лиле.

— Хотела бы я тебе верить, — искренне призналась она.

Лиле улыбнулась, но лишь на мгновение.

— Однако не можешь.

— Не могу, — кивнула Харита. — Пока не могу. Но я не буду тебе лгать.

В этот момент они различили детский голосок, весело щебетавший песенку без складу, без ладу. Через мгновение из-за куста вынырнула пушистая головка, а следом показалась и вся девочка — лет четырех, босоногая, светловолосая и смуглая, как орех. На ней была синяя льняная юбка, когда-то плоеная, а сейчас такая мятая, словно ее жевали, за ухом торчал одинокий цветок анютиных глазок, неумелый венок из тех же цветов болтался на шее. Венок и юбка составляли всю ее одежду. В руке девочка держала надкусанную зеленую сливу, липкий сок стекал по подбородку. При виде Хариты она замерла, как вкопанная, и уставилась на нее зелеными-презелеными глазищами.

— Иди сюда, Моргана, я хочу тебя кое с кем познакомить, — сказала Лиле.

Девочка робко шагнула вперед. Зеленые глаза, не таясь, изучали Хариту, и той стало не по себе.

— Моргана, это Харита. Скажи «здравствуй».

— Здлавствуй, — отвечала Моргана. — Ты класивая.

— Ты тоже, — сказала Харита.

— Но ты большая, — возразила девочка.

— Ты тоже со временем вырастешь, — промолвила Харита. — Вижу, ты любишь сливы. Вкусная?

Моргана взглянула на сливу в своей руке и бросила на землю, как будто ее уличили в чем-то постыдном. Мать строго взглянула и объяснила:

— Моргана знает, что в саду ничего рвать нельзя. Верно, Моргана?

Девочка пристыженно закивала, опустила глаза и босой ножкой отпихнула противную сливу.

— Можешь идти, Моргана. Скажи «до свидания»

— До свидания, цалевна Халита. — И Моргана убежала прочь.

— Какое прелестное дитя, — сказала Харита, провожая ее глазами.

— Она — наша радость. Твой отец говорит — точь-в-точь ты в ее годы.

Харита кивнула.

— Лиле, ты просила тебя испытать, — выпалила она. — Так вот, мне нужна твоя помощь.

Лиле склонила голову набок, словно решая, что ответить: «да» или «нет». Невозможно было угадать, что творится в ее голове. Темные глаза не выражали ничего. Наконец она сказала:

— Чем могу тебе служить?

— Пройдись со мной. Мне надо кое-что тебе сказать.

Они двинулись по дорожке, и Харита начала объяснять про Трома, его пророчество и грядущие бедствия. В отличие от остальных Лиле не подняла ее на смех, но приняла все сказанное от первого до последнего слова.

— Что могу сделать я? — спросила Лиле. Голос ее звучал ровно, без тени страха или сомнения.

— Белин согласился захватить флот Сейтенина. Есть план, и есть некоторая надежда, что он сработает. Как только у нас будут корабли — если будут, — останется их загрузить.

Лиле огляделась, и глаза ее расширились.

— На это понадобятся годы!

— У нас нет столько времени. Месяц, в лучшем случае два. Не больше. Аннуби пытается выяснить, сколько еще осталось.

— Понятно. — В голосе звучала такая обреченность, что Харита обернулась и взглянула на Лиле. Молодая женщина смотрела на дворец, на его балконы, портики и террасы. — Мы бросим это все и начнем сначала.

— Да, сначала, но мы возьмем с собой все, что поможет начать новую жизнь.

Лиле набрала в грудь воздуха, как будто собиралась немедленно запаковывать ящики. «Что за удивительная женщина, — думала Харита. — Но я не жалею, что ей сказала. Одной бы мне не управиться».

Словно прочтя ее мысли, Лиле повернулась к Харите и сказала:

— Теперь ты не одна. Я помогу, чем смогу. С чего начнем?