Там чудеса

Неизвестно, услыхал ли Руслан, но хотя бы затих, задумался. Впрочем, она не обманывалась и мудрых выводов от него не ждала.

Умыться хотелось нестерпимо, и Фира прислушивалась, не журчит ли где поблизости ручей, не течет ли речка. Отжать бы да раскинуть мокрую одежду на ветвях, обсохнуть… Но покуда плетется рядом эта бестолочь, разве ж получится? Сам мокрый насквозь, а о привале явно не помышляет.

– Чего ж ты тащишься со мною бок о бок? – не сдержалась Фира, когда поредела чаща так, что теперь между ними если и мелькали деревья, то одно-два раз в полверсты. – Лес большой, а за ним вон поле золотится. Оттуда можно на восток нестись, не видя друг друга.

Руслан не ответил, только зыркнул хмуро, и ее чуть смех не разобрал. Да ведь он не знает, что на том востоке делать! Она и сама представляла смутно, как старую ведьму искать и уговаривать ее прореху в Навь прорезать, но хотя бы могла на месте покумекать. А князь? Снесет старухе голову и будет потом затылок над ее телом безжизненным чесать.

– Что смешного, ведьма?

Похоже, скрыть веселье Фира все ж не сумела, а Руслану не хватило мочи и дальше отмалчиваться.

– Ты, княжич

. Поприще скоморошье по тебе плачет…

Она б и еще чего добавила, но вдруг резануло по глазам солнце, прежде кронами зелеными отгороженное, и ветер в лицо ударил горячий. И будто не они из чащи в поле выехали, а само поле подступило, нахлынуло, отшугнув деревья.

Хлестнули по ногам золотые колосья, замотал головой конь, в пшеницу как в воду вплывая, и Фира, ладонь к челу приложив, вдаль вгляделась. Там снова начинался лес, густой, разносольный… Тот же самый? Словно поле посередь него нашили, как заплату на портки. А еще гора высилась широкая да кособокая, со всех сторон деревьями, как стражниками, окруженная.

Фира коня левее направила, и тот послушно на межу зеленую выбрался да по ней пошел, медленно, нехотя. Немудрено – палило так, что Фира сама готова была оплыть, как свеча. Но, может, хоть обсохнуть получится…

* * *

– Полдень, – проворчал Руслан, пристраивая Бурана рядом с ведьмой на черном жеребце. На нем она еще мельче и неказистее казалась, будто дитя на папкиного коня взгромоздилось. – Опасно здесь. Пошевеливайся, что ли…

Забота о ней не то чтобы в радость была, но долг жизни сам собой не отдастся. В конце концов, от мавок Руслан и впрямь не ушел бы. Да и та трещина в земле, что отвлекла Рогдая, явно не просто так появилась.

Это ж, получалось, целых два долга… И перед кем?!

Руслан вздохнул.

Ладно, с косой он погорячился. Со словами некоторыми – тоже, но не признаваться ж в этом теперь. Да и в сказки про Людмилу и перо до конца не верилось, так что с ведьмой все ж следовало настороже быть.

Ну и спасать ее по возможности, коли сама не понимает, что через поле полуденное не идти, а лететь надо.

Солнце как раз на самую высь вскарабкалось и распустило лучи во всю мощь.

– Опасно? – Ведьма повертела головой. – Здесь любую опасность за десяток верст видать.

– Знать, не все о земле нашей ты прояснить успела.

Она плечи расправила, нос задрала:

– Например?

– Например…

Руслан попытался припомнить, как ему самому о таком рассказывали в детстве. Предостерегали, запугивали. И разумеется, следующим же днем они с братьями в поле рванули да до темноты средь ржи проплутали, так и не встретив ни деву прекрасную, ни старуху с серпом. Но оттого в истории о них только сильнее поверилось.

Теперь же и говорить ничего не пришлось, ибо, пока Руслан с мыслями собирался, впереди на меже исказился воздух, изломился свет, задрожал и не светом вдруг оказался, а платьем белым, в лохмотья изодранным.

– Например, о полудницах, – хрипло закончил Руслан.

Вскачь оба коня пустились разом, даже подгонять ведьму не понадобилось: похоже, она тоже успела рассмотреть хозяйку поля во всех деталях. И лицо ее, одним боком прелестное, другим – до нутра прогнившее, и язык длинный, острый, что до груди болтался, и волосы златые, венком из трав украшенные да детскими косточками. В черных провалах глаз полудницы что-то возилось, белело; в руке, ловя солнечные блики, покачивался серп.

– Что ей нужно?! – прокричала ведьма, когда они, слетев с межи, помчались к лесу через поле наискось.

– Урожай бережет…

Руслан обернулся. Нечисть шла за ними по следу из примятой лошадьми пшеницы. Плыла, земли босыми ступнями не касаясь, и вроде медленно, что перышко на ветру, но отчего-то нагоняла неотвратимо. Моргнул Руслан – и уж не десяток саженей меж ними, а пять. Моргнет еще раз – и полудница руку потянет, готовая Бурана за хвост ухватить.

– Так может… топтать его… не лучшая затея?

Ведьма от скачки задыхалась, и конь ее храпел, а ум от тряски, верно, повредился, потому что она вдруг резко в сторону подалась, накренилась в седле, будто вниз головой собралась повиснуть, и так и понеслась дальше боком, ладонь под хлещущие колосья подставив.

– Дура! – рявкнул Руслан.

Кажется, в ответ донеслось невнятное «сам такой».

А потом пшеница завизжала.