Там, где начинается вселенная

Так далеко от западной границы Эстхелминга ему прежде редко доводилось бывать. Поэтому и больше непривычностей бросалось в глаза. Многие местные обитатели, и мужчины, и женщины носили странную одежду – Силвер знал, что называют её «хемифат». Это большой кусок ткани, который оборачивают вокруг тела так, что он отлично держится и не спадает. Порой хемифат мешает определить – то ли перед тобой бродяга, то ли вполне «благополучный» обитатель одной из здешних многоэтажек с плохо освещёнными, провонявшими кошками подъездами.

По дорогам, кроме автомобилей, проезжали двухъярусные кибервелосипеды, передвижные кухни восточной еды, следом за которыми плыли густые шлейфы острых пряных запахов, и какие-то совсем уж невообразимые самодельные агрегаты, напоминающие гигантских насекомых.

Почему Фрэнка так долго нет? Вдруг он уже и забыл, что его ждут?

При мысли о вынужденном возвращении домой у Йонне на душе сделалось тоскливо. Не очень тяжело, но как-то смутно и безрадостно.

Из забегаловки донеслись шум и крики. Через несколько секунд на улицу вылетел некто – причём явно не без посторонней помощи. А в дверях воздвиглась монументальная фигура, упёрла кулаки в необъятные бёдра и прогремела:

– Чтоб я больше тебя здесь не видела, дрань голозадая! А не то своими руками удавлю… – женщина сделала выразительное движение, не оставляющее сомнений в том, что при случае так и поступит.

Изгнанный, встав в позу древнеримского оратора, воззвал:

– Лаорис! Как так можно… с человеком! Стакан поганого пойла…

– Да ты две бутылки выжрал! А платить кто будет? Если дура Марико ещё раз нальёт тебе, пока не покажешь деньги, костей тут не соберут! И твоих, и её!

Неудачливый пьяница простёр руку в широком жесте.

– Я ж всей душой к тебе… Богиня!..

– Проваливай!

– Гнева… – закончил «оратор» и поплёлся восвояси.

– А ты здесь чего?.. – обратила было Лаорис своё грозное внимание на Силвера. Но как раз в этот момент подошёл Фрэнк.

– Здравствуй, Лаорис. Он меня дожидается.

– Здрасте, – уважительным тоном пробасила хозяйка закусочной. – Ну, если вас, тогда ладно.

– Как идут дела?

– Да ничего, мастер, спасибо.

– Опять выгнала Амфионоса?

– Не говорите мне про эту скотину.

– Ты с ним слишком сурова. Вот он и пьёт с горя.

– Сурова! – хозяйка неожиданно заливисто хихикнула. – Ну, вы скажете!

– Нет, правда. Может, лучше помиритесь?

– Посмотрим там… А вы заходите, заходите. Приготовлю вам макароны с томатом, базиликом и сыром – объедение!

Закусочную Фрэнк и Йонне покинули уже в сумерки. На улицах Эстхелминга стало многолюднее, чем днём. Кого здесь только не было: калеки на киберпротезах устаревших моделей, влюблённые парочки неопределённого пола, накрашенные неоновой косметикой шлюхи. Уличные певцы и художники, мелкие воришки, наркоманы, продавцы и скупщики законного и незаконного товара, приверженцы всех на свете философских учений и молодёжных субкультур, обманщики и надувалы любых мастей. И – обитатели других районов города, которые ни за что не приехали бы сюда днём. Но ночь отменяет правила, приличия и запреты.

Нигде больше не встретишь столько людей, ни в чём друг на друга не похожих. И вместе с тем – нигде эти различия не значат так мало, как здесь. Даже офстаты. Хотя нельзя сказать, что не значат совсем ничего.

Жизнь восточного района бурлила, точно в гигантском котле. Замирала и тревожно затаивалась она только в дни тотальных проверок. Каждый тогда старался где-нибудь отсидеться, не высовываясь – авось пронесёт. А в остальное время Эстхелминг был таким, каким он был: разношёрстным, ярким, грязным, страшным, весёлым, и однообразным тоже – всяким.

Но Йонне за свои годы видел ещё очень мало, и основную часть знаний о мире почерпнул не из собственного опыта. Теперь он переживал что-то вроде перенасыщения потоком реальности. Ему трудно было даже представить, что творится в самом сумасшедшем секторе восточного района – Форине, или за пределами Эстхелминга, ещё дальше на восток, у неспящих.

Фрэнк, похоже, чувствовал себя тут как в родной стихии. С десяток раз с ним здоровались. Кто – Йонне не успевал разобрать, и был этому только рад.

Наконец они достигли своей цели – точнее, достиг Фрэнк, а Силверу не оставалось ничего, кроме как за ним следовать. Это оказалась гостиница с более чем скромными удобствами и неподходящим названием «Уютный дом», в двух крошечных номерах которой они и разместились. Йонне к тому времени было уже всё равно, где спать. Он с ног валился от усталости.

На рассвете Фрэнк разбудил его. Психолог успел облачиться в свою не по погоде тонкую куртку поверх серой футболки с узором в виде стилизованной геральдической лилии. Футболку было видно, потому что молнию он ещё не застегнул. Но капюшон поднять потрудился.

– Я ухожу. Пойдёшь со мной, или останешься? – при этом он не уточнил, собирается ли сюда вернуться.

– С вами пойду.