Там, где нас нет

Ответа не послышалось. Шум тоже прекратился. Я взяла фонарь, огромную железную отвертку — как средство самообороны, и стала подниматься наверх. На втором этаже никого не было. Дверь, ведущая в комнаты, была заперта на ключ. Я пошла выше. Чердачный пролет тоже был пуст. Я открыла дверь на чердак, посветила фонарем, и из груди моей вырвался крик. Фигура, светящаяся в ночи, мелькнула по чердаку и растворилась в зеркале.

С ужасом я бросила фонарь и принялась бежать вниз. Ориентируясь лишь на свет, идущий с кухни на первом этаже, я чуть было не сломала себе ногу, но, кое-как добралась до места назначения. Там отдышалась, нашарила в аптечке банку Корвалола, выпила залпом почти двадцать капель, и, бессильная, села на скамейку у стола. Мысли мои путались. Тело дрожало.

— А может нах все, и позвонить Андрею? — мелькало в моей голове.

Но Корвалол начал брать свое. Потихоньку я успокоилась. Отдышалась. Начала искать всему логическое объяснение. Все двери в дом закрыты, так? Так. Окна почти всего первого этажа уже прикрыты ставнями на зиму, так? Так. Пробраться в дом никто не мог, так? Так. Шум на лестнице — наверное крысы. А свечение возле зеркала? Фонарь, глупая! Конечно же фонарь! Ты сама случайно посветила фонарем в зеркало, когда входила — оно же прям напротив двери стоит. А увидела отблеск и испугалась. Дура такая. Еще Андрею звонить хотела…Я посмеялась над собой и пошла спать. Но сон мой был недолог. Примерно через полчаса я снова услышала скрип на лестнице. Обуреваемая ужасом я, сама не зная почему, встала с кровати и направилась в предбанник.

— Крысы, пусть это будут крысы…

Я подняла голову вверх и увидела бабушку. Она спускалась вниз по лестнице, окруженная странным синеватым свечением. В ледяном поту я подскочила на кровати и проснулась. Дальше, будучи не в состоянии уснуть, включила в доме весь свет. Налила себе еще полбанки Корвалола. Зашла в интернет-чат: все, лишь бы не сидеть в этом доме одной.

Часам к шести утра, я уговорила себя, что все это лишь сон. Дефекты моего разыгравшегося воображения. Возможно вина за то, что я так и не приехала на похороны. Я сделала себе ментальную заметку сходить в церковь и поставить свечку, и, измученная, уснула тяжелым утренним сном.

Проснулась около полудня. В окно светило солнце. На клумбе под окном нежились фиолетовые хорксусы. При ярком свете дня мои кошмары казались лишь разыгравшимся воображением. День был чудесный. Я покаталась на велосипеде. Заехала на рынок. Посидела на старой ГЭС. Тишина, покой, умиротворение — то, за чем я и ехала. К вечеру я вернулась домой. Умка сидела на крыльце.

— Ждешь меня? — спросила я собачонку. Но та не обратила на мой приезд ни малейшего внимания, а лишь подняла мордочку и завыла.

— Эй-эй, ты чего? — несколько сердито сказала я. Солнце уже клонилось к закату, и весь двор, потихоньку, заполняла тьма.

— Кого ты зовешь? — спросила я Умку, и сама закрыла себе рот рукой.

Той ночью я спала плохо. С чердака, сквозь тонкие перегородки дома, в полной осенней тишине, доносились глухие шаги. Лестница скрипела, будто по ней кто-то спускается. Едва глаза мои закрывались, как я видела бабку, идущую ко мне с чердака.

Как и предыдущей ночью, я хотела отвлечься интернетом, но невольно все запросы мои сводились к призракам и духам. «Зеркало, стоявшее в комнате покойника — несет в себе его душу», «Призраки приходят в наш мир через зеркала» — вот лишь немногие заголовки, мелькавшие на моем экране в ту ночь.

Рано утром, едва забрезжил свет, я помчалась в церковь. Благо была суббота. Я отстояла причастие. Попросила батюшку отпустить мои грехи. Зашла на поселковое кладбище, где была похоронена бабушка.

Покрытая сухой листвой, среди сотни крестов, ее могилка казалась маленькой, почти детской.

— Ты прости меня, глупую, — прошептала я, присаживаясь на колени возле могилы, — Должна была я приехать проститься. Эгоистка я, дура. Прости.

После прибрала могилку, и, снова попросив у бабушки прощенья, ушла. На обратном пути зашла в церковь — набрать святой воды дом очистить. У колодца, этим утром освещенного, сидела старушонка в теплом платке.

Я набрала бутылки две, и она, заметив это, спросила, хихикая:

— Чего так много, милая. Боишься чего ль?

Я пожала плечами:

— Так, хочу дом на зиму в порядке оставить.

Старушка снова засмеялась.

— Ты на нас старых внимания не обращай, любим мы пошутить.

Я, в это время убирающая воду в сумку, подняла голову, и, хотела было спросить к чему это она, но на скамейке возле колодца никого не было.

Тем утром я позвонила Андрею, и уже через час мы уехали с ним в город.

НОЧНОЙ ДОЗОР

Когда мрак окутывает город, и слабым мира сего требуется защита, на улицы выходит ночной дозорный по прозвищу Филин, в облегающих черных лосинах. От кончика носа до самого лба, предварительно закрыв веки, он наспех закрашивается черной краской из баллончика — так надо. Злодеи не должны узнать о том, что в будние дни он обычный электрослесарь третьего разряда.

Профессиональные навыки и обмундирование очень помогают ему в борьбе с преступностью.