Там, где растает мой след

— Ответь мне только на один вопрос, — проговорил Фил, допив ром с соком. Все, на сегодня хватит. — Кем был тот мужчина в белом?

— Опять ты за свое? Не знаю я его!

— А Женя?

— Возможно. Этот мужчина напомнил мне одного нашего политика. Теперь бывшего. В прошлый раз, когда мы напились и нацарапали на перилах строчку из стихотворения Пастернака, его показали по телевизору. Женя увидела и воскликнула: «Не может быть!» Потом: «Как он изменился!» Я спросила, откуда она знает Кондратьева, она ответила: «В молодости пересекались».

— Кондратьев? — Он достал из кармана телефон. — А зовут как?

— Валерий. Он был губернатором не помню какой области. Рвался в большую политику, но что-то пошло не так, и его с политической арены изгнали.

Филипп тут же нашел информацию о Кондратьеве в интернете. Ее было немного, но это не беда. Он найдет еще, извлечет из скрытых источников, но позже. Сейчас его интересовали только фото политика. Они имелись, пусть и старые.

— На первый взгляд совсем не похож, — пробормотал Фил.

— А я тебе о чем? Может, это не он вовсе?

— Политик — упитанный, с прической «бабушкина радость», а мужик в белом худой, лысый…

— А ножками болтает, как Кондратьев. — Фил вспомнил, что яхтсмен действительно так делал, сидя на парапете. — Его раньше часто по телевизору показывали, и я замечала, что у него конечности всегда в движении. Стоит — пританцовывает на месте, посадят, сучит ножонками. Вроде не маленький ростом, специально подбирает их и болтает, как ребенок.

— Не солидно для политика. Но с устоявшимися привычками трудно бороться. Имидж сменить, это пожалуйста: пополнеть, отрастить волосы, научиться улыбаться…

— Думаешь, не умел?

— На глаза посмотри, неживые. А рот широко и натурально растянут. Не доработали с Кондратьевым имиджмейкеры, нужно было искусственные слезы использовать перед выходом в люди. С ними глаза блестят.

— Так это его мы вчера видели на набережной или нет?

— Его, сто процентов. Я могу в уме корректировать портреты. Убирать лишнее или прибавлять. В том числе распознаю пластику. У нашего господина была операция по изменению носа, но еще до того, как он подался в политику. Скорее всего, его внешность облагораживали, и не только зубы вставили, но подправили подбородок, ноздри сузили, убрали горбинку.

— Уйдя в тень, Валерий Павлович просто похудел и обрил голову?

— Да. Но кое-что с ним произошло против воли, а именно: Кондратьев получил травму шеи, и теперь не может нормально держать голову.

— Я этого не заметила.

— Это в глаза не бросается. Но я обратил внимание, что яхтсмен (сразу так его прозвал) крутит головой с заминками. Как, к примеру, старая дверная ручка, когда ее поворачивают, заедает, так и его шея.

— Из-за чего так происходит?

— Сухожилия повреждены.

— Как у Наташки из «Тихого Дона»? — всплеснула руками Лида.

— Это персонаж сериала о мафиози с ангельским терпением?

— Опять шутишь? — А он не шутил! Действительно подумал так. Дон — это глава мафиозного клана, а о них много всего снято. — Героиня книги Шолохова (но сериал тоже есть), которая себе горло косой порезала. И нет, не этой косой, — Лида дернула его за хвост. — А садовым инструментом.

— Из-за чего?

— Неразделенной любви.

— Можно было не спрашивать. — Фил решил выпить эспрессо и дал знак бармену, указав на кофемашину и крохотную чашку. Тот все понял. — Ты рассказала Евгении о яхтсмене?

— Как зашла домой, позвонила.

— Как она восприняла эту новость?

— Странно. Долго молчала, потом выпалила: «Ты, скорее всего, обозналась!» — и отключилась.

Лида неожиданно сморщилась.

— Что такое?

— Желудок заболел, от нервов, наверное.

— Все болезни от них. Попросить таблетку у администратора?

— У меня есть, — она достала из сумки упаковку, выдавила на ладонь сразу две капсулы. — Надо домой топать и ложиться. — Лида приняла лекарство. — Может, зря мы Женю ищем? Что, если она хотела сбежать, исчезнуть?

— В пижаме и тапках?

— А что? Эффектно. По-киношному. Как раз в ее стиле. — Она встала из-за стола, покряхтывая, перекинула сумку через плечо. — Пойду.

— Подожди, я провожу. — Лида не возражала. — Только сбегаю в номер, захвачу куртку. Две минуты!

И он заторопился к себе. Не за курткой, хотя и ее взял, а за аппаратурой для следственных изысканий. Ее было немного, вся компактная, в походном чемоданчике размером с чехол для фотокамеры. Он помещался в карман обычной поясной или заплечной сумки.

Сейчас отведет Лиду домой, потом отправится на разведку. Если сосед Жени не приехал, то отлично. Но коли он в своей приморской резиденции, а еще и говорящий его попугай на балконе, то придется ждать глубокой ночи.

Фил уложился в две минуты. Спустившись в бар, залпом выпил эспрессо, расплатился за него и направился к выходу, приобняв Лиду. Он сделал это машинально, не сразу поняв, почему она с таким вопросом на него посмотрела. Если бы дама отстранилась, он извинился бы, но она только обняла свои руки, согнутые в локтях. То ли закрылась, то ли боль в животе попыталась успокоить.

— Когда ты возвращаешься домой? — спросила она тихо.

— В Стамбул в понедельник. Я там живу, в своей квартире, но… Это не дом.