Там, где смерть и кровь, не бывает красоты

Она приподнялась на локтях, обшарила взглядом комнату – вон окно, надо бы выглянуть в него и хоть примерно определить, где она находится. Но тут послышались быстрые шаги за дверью, и Анфиса упала обратно на подушки, решив покуда «не приходить в себя». Кто вошел, она, разумеется, не видела, но услышала шуршание юбок – ей ли, горничной, не узнать этот характерный хруст и скольжение ткани? Затем она почувствовала, что к кровати подошли… Никогда она не думала, что в подобных обстоятельствах, когда у нее появилось четкое понимание, кто стоит рядом (явно не друзья), ей страстно захочется поглядеть на них. Анфиса сосредоточилась на мизинце своей ноги, как ее учил Евстафий Неонилович: «Волнение ли, страх ли перед публикой, иные чувства, мешающие твоей свободе, а ты о мизинце своем думай. Или подожми его, коль в обувке стоишь. Сие невозможно, не захочет он поджиматься, но ты все поджимай, туда и уйдет твой страх». Конечно, он говорил о сцене… Отчего же не попробовать и в жизни?

На кровать кто-то присел, взял Анфису за руку, после чего Изольда кому-то сказала:

– Она спит еще. Крепко спит – пульс ровный.

– Зачем ты привезла ее сюда? – проскрипел пожилой женский голос, и от звуков его у Анфисы по коже пробежал острый холодок.

– Отчего ж было не привезти, коль удача сама к нам шла? – заворковала Изольда. – Нельзя упускать такой шанс!

– Ты о ней ничего не знаешь.

– Довольно и того, что я знаю. Видели бы вы, как бездарно она расходовала деньги, не говорили бы, что ее надо еще получше узнать! Покупала все подряд, не задумываясь, нужна ли ей эта вещь или нет. Как с цепи сорвалась, что характерно для тех, кто ничего прежде не имел и вдруг сказочно разбогател. К тому же она глупа, матушка, выболтала мне все о себе.

– Дело сделано, поздно тебя ругать. – Голос женщины прозвучал недовольно. – Но ты должна была посоветоваться со мной!

– Да перестаньте, она уже у нас, и отсюда ей не выбраться.

Обе ушли, но Анфиса открыла глаза, только четко ощутив: здесь уже никого нет. Что же это значит – «отсюда ей не выбраться»? Куда она попала?! Анфиса подхватилась с кровати и ринулась к окну, осторожно выглянула в него. Внизу – сад, более ничего. Окна были забиты гвоздями, значит, отсюда ей действительно не выбраться.

До города они добрались благополучно. Марго раскусила Медьери: он не рискнул превратить ее в живой труп, потому что его сразу же разоблачили бы, ведь она открыто уехала с ним, это видели слуги. Около ворот их дожидался Пискунов, сообщивший, что ее требует к себе Зыбин. Кто же станет медлить, услышав слово «требует»? Но как ей быть – Ласточка-то захромала. Медьери и тут ее выручил, предложил отправиться к Зыбину верхом на лошади своего слуги, а Ласточку пока полечат у него, здесь, так как с ним вместе сюда приехал прекрасный ветеринар. Не заходя в дом, не переодевшись, Марго поскакала в полицию, где ее ждал большущий сюрприз.

Зыбин повел графиню к арестантской, безмерно чему-то радуясь, что само по себе было просто невероятно:

– Ей-богу, я уж не чаял вас дождаться, сударыня! Ведь нельзя же столько времени в неведении пребывать! Вы знавали Элизу Алексеевну, только вы и можете сказать – она это или не она?

– Я волнуюсь. – Марго непроизвольно схватилась обеими руками за грудь, медленно, глубоко втянула носом воздух. – Случай такой… небывалый!

– Умоляю вас, сударыня, покамест отложите все волнения, – разволновался и Зыбин, – чтоб не ошибиться. Девица – вовсе не призрак, она натуральна, из плоти состоит… Открывай, каналья! – рявкнул он на часового.

Все равно Марго не верилось, что девушка жива, оттого вместо радостных ощущений к горлу ее подступил комок ужаса. Подойдя к решетке и увидев настоящую Элизу, она едва не упала в обморок. Еле слышно она вымолвила:

– Элиз!

Закинув ногу на ногу, девушка болтала ступней, услышав свое имя, она повернула голову и уставилась на графиню спокойно-равнодушным взглядом. Не узнала Марго! Или притворилась, будто не узнала?

– Элиз, это я, Марго… – продолжила графиня, трепеща и волнуясь. – Тебя оплакивают maman с papa… Они очень страдали… и… и будут рады видеть тебя живой… Элиз, скажи мне что-нибудь.

В следующую секунду на физиономии Виссариона Фомича появилась гримаса адовых мук. А какое ж тут должно быть выражение лица, когда юная девица предстала пред ними во всем своем бесстыдстве?! Скинув с плеч пальто, она подошла к решетке в одних панталонах и нижней рубашечке на бретелях, да еще и руки уперла в бедра, как уличная гризетка! Зря он приказал посильнее натопить, чтобы барышня не мерзла.

– Что вам, сударыня? – зло спросила Элиза. – Чего вам всем от меня надобно? По какому праву меня держат в этой конуре? Кто вам позволил?!

Как ни потрясен был Зыбин, а заметил, что бесстыжая девица подступила к самой решетке, к которой припала графиня, и по ее вкрадчивым движениям он догадался, чего она хочет. Да она ж сейчас схватит ее сиятельство за волосы, отдирай ее потом! Зыбин мягко взял Марго за плечи и, принудив ее немного отступить, шепнул:

– Отойдите-ка, Маргарита Аристарховна, а то как бы беды не приключилось!