Там, где смерть и кровь, не бывает красоты

– Мое почтение, мадемуазель, – сказал он. – Мне бы увидеться с господином Медьери…

– Моим братом? – Что-то странное в ней было, она словно боялась сделать резкое движение. – Я позову. А кто его спрашивает?

– Виссарион Фомич, начальник следственных дел.

– А меня зовут Урсула…

Из дома выбежала женщина, она торопливо застучала каблучками по ступенькам и, очутившись рядом с девушкой, взяла ее за руку. Виссарион Фомич повторил, за каким делом он явился. Обе женщины ушли, и вскоре появился Медьери:

– Доброе утро, господин Зыбин. Что случилось?

– Не могли бы вы, сударь, поглядеть на одного умершего? Помнится, вы обещали ее сиятельству…

– Обещал? Не припомню. Но, коль вы просите, я с удовольствием.

В коляске, которую ему предоставил Медьери, Зыбин, не пропускавший малейших нюансов в поведении человека, позволил себе задать вопрос:

– Ваша сестра Урсула – красивая девушка, но… какая-то необычная. Отчего она так осторожна в движениях?

– Оттого, что она слепа.

– Что вы говорите! Не сказал бы.

– Она привыкла жить, не видя света. К кому мы едем?

– К Уланским. Симптомы, сударь, меня настораживают…»

20

– Артем! – повисла на его шее София.

– Как ты тут без меня?

– Скучала, а ты?

– Спрашиваешь! Закончила свой роман?

– Нет, осталось еще совсем чуть-чуть.

Десятидневная разлука не так уж длинна, а казалось, прошло сто лет, поэтому встреча их была особенно жаркой, пылкой и… новой. Да, новой, хотя до этого им не доводилось расставаться и встречаться: все происходило впервые, посему и завораживало новизной. Артем рассказал, как проходило следствие, какое впечатление произвели на него сестра Алины и ее муж – негативное, разумеется; как раскололся Гриша.

– Какой подонок! – вздохнула София.

– Бабки виноваты, они из людей веревки вьют. Как у тебя с мужем?

– Если тебе интересно, спала ли я с ним, отчитываюсь: нет, не ревнуй меня напрасно. Про тебя пока не сказала, он и так переживает, а на почве переживаний у него температура поднимается. Привыкнет, я надеюсь.

– Осталось мне разгрести свою ситуацию…

Как в той сказке: «Только вымолвить успела…» Артем не договорил: раздался звонок. Глянув на дисплей мобилы, он застонал:

– Несостоявшаяся теща! Не отвечу!

– Ответь, – попросила его София, – не будешь потом переживать, что там случилось нечто неприятное.

– Да, Валерия Михайловна, – буркнул он.

– Артем, пожалуйста, приезжай к Лике, я здесь…

– Меня нет в городе! – рявкнул он.

– Неправда. Я все узнала, ты уже приехал. Прошу тебя… ей плохо!

Он отключил телефон, сел на постели, свесил голову.

– Поезжай, – сказала София. – А то потом не простишь себе. Я все знаю, мне Инесса рассказала. Поезжай!

– Как это все меня достало! – психанул было он, но все же начал одеваться.

На площадке его поджидала Валерия Михайловна. Всплеснула руками, увидев его, прослезилась:

– Я знала, что ты не откажешь, знала…

– Лирику – в сторону, – огрызнулся он. – Что тут?

– Не ест ничего. Лежит. Хочет умереть. – Он застонал, выражая свое отношение к Лике, а оно было презрительным донельзя. – Артем, обещаю, мы покажем ее врачам, мы с отцом понимаем, что ее поведение перешло всякие границы…

– Да это же ненормальность! Шиза! И не любит она меня, как внушает и вам, и всем остальным. Это ее каприз, доведенный до абсурда.

– Хорошо, хорошо, я согласна. Но сейчас… пожалей ее…

Рыкнув, Артем вошел в квартиру. Лика лежала на диване, на его появление она не отреагировала. Он присел на край.

– Так нельзя, – устало выговорил он. Когда Артем появлялся здесь, на него сразу же обрушивалось ощущение какой-то запредельной дикой усталости. – Почему я вынужден всегда выполнять твои условия, а ты о моих не хочешь и слышать? Это спекуляция.

– Ты бросил меня.

Голос у нее был слабый, дрожащий. А его уже буквально переклинивает и от голоса, и от самого вида Лики. Артем постарался держаться спокойно:

– Ну почему я должен жить с тобой, если я этого не хочу?

Надо было ему другую фразу сказать! Лика начала всхлипывать, набирая обороты, – ее приемы были ему знакомы до боли, другими она не пользовалась. Через пять минут она уже горько ревела, да как!

– Ты меня бросил! Бросил! За что?! За что ты меня ненавидишь?! Я стараюсь, а тебе ничего не нужно! А я не могу без тебя! Возьми и убей меня!

Здоровый человек может так истерично орать эту чушь? А нормальному-то как это все слушать? И как побороть физическое отвращение? Он хотел уйти, и пусть она хоть удавится, но в дверях увидел мать Лики – несчастную по-настоящему, со слезами на глазах и молчаливой просьбой на лице. Артем притянул Лику к себе, обнял ее, похлопал по спине ладонями, уговаривая:

– Ну, все, все, хватит. Я пришел, я здесь.

– Ты уйдешь! Я знаю, кто она, я видела ее.

– Это все твои фантазии, у меня никого нет, – на одной ноте, без эмоций говорил он. – Не реви, успокойся.

Она так вздрагивала, так всхлипывала, словно у нее были конвульсии. Шевельнулась в душе жалость, опять жалость, но так и должно быть. Артем сделал знак рукой ее матери, мол, идите себе, я побуду с вашей психопаткой. Она искренне послала ему воздушный поцелуй, она его понимала, потому и прощала.