Там избы ждут на курьих ножках...

— В теле оборотней? Сомневаюсь. В своем собственном да, умеют. Но только вблизи, и когда человек укушен вампиром. Но интуиция у них необъяснимая, человека и вампира не путают. Кроме того, могут поднять собственную нечисть в уме человека, чтобы заставить угодить себе. Вот страх, тоже интуитивный, откуда он берется у человека? Иного оборотня достаточно побить палкой, чтобы вылечить… Он, конечно, полностью не излечится, но в залупу не полезет на глазах у народа, чтобы опорочить человека или прижать его в угол.

Манька испуганно уставилась на Дьявола.

— И меня?

Дьявол посмотрел на Маньку с великой любовью.

— Твои мысли вампирам и оборотням ведомы, но не все. Один укус на тебя пришелся, когда ты еще не родилась. В какой-то степени у тебя выработался иммунитет. Он начинает разбрасывать их мысленные посылы, и ты то одну волну слышишь, то другую, но не всегда именно ту, которую вампир планирует. Или твой ум закрывает все посылы и отключается, а ты живешь на автопилоте, как голое сознание. Только ты не я, ты не можешь существовать независимо от земли, и все твои знания, твой опыт лежат в земле… М-да, как видишь, иммунитет сослужил тебе не самую добрую службу: вампир-душа учился у головы твоей раньше, чем попал к Благодетельнице. Стать для него вампиром — было лишь делом времени…

— Это что же, получается, я виновата, что он стал вампиром? — удивилась Манька, уставившись на Дьявола потерянно.

— Можно сказать и так. Дыма без огня не бывает. Все так думают: вот я пойду и обращу гнев на ближнего, а ближний-то давно из отравленной реки мертвую воду пьет… Поэтому и надо обрезать крайнюю плоть своего сердца, чтобы не строить козни ближнему. А если строил, за ближнего ответ придется держать.

— Ой, смотри, они избушку обходят! — вскрикнула Манька, заметив, что оборотни тащат лодки.

— Покажи-ка нам, избушка, что они там творят? — попросил Дьявол, подхватывая стрелы и Манькин лук, отодвинув ставни закрытого оконца на другой стороне чердака.

Оборотни, качаясь на надутых лодках, из своих тел строили пирамиду.

— А зачем она им нужна? — удивленно спросила Манька.

— Они решили, что с крыши атаковать будет легче. До крыши они ни в один, ни в два прыжка дотянуться не могут, решили так… Пожалуй, они правы, — Дьявол прицениваясь, посмотрел вверх.

Мишени были как нельзя более удобные. Манька начала палить в кучу звериных тел, выпуская одну стрелу за другой, понимая, что мимо не пролетит. Лодки были прямо под чердачным окном. Началась свалка, где-то внутри этой кучи звери рвали людей, с которым они занимали одно тело. Манька стреляла так стремительно, что Дьявол только удовлетворительно кряхтел. Подводные бойцы, которые терпеливо дожидались своего часа, наконец, обнаружили себя. Лодки начали выпускать воздух с громким «пш-ш-ш-ш-ш», подрезанные снизу. Оборотни бросались к берегу вплавь, борясь с течением, и уходили под воду. Некоторые мирно плыли по воде уже в человеческом теле.

Манька обрадовалась, будто уже победила.

Наконец, оборотни отступили.

До конца ночи небольшими группами они еще раз попробовали взять избы приступом, но вяло, будто не могли поверить, что больше половины их лежат убитыми. И не оружием врага, а собственными собратьями. Или проверяли, пытаясь сообразить, каким оружием их положили. Трупы усеяли весь луг, вход в избы загораживали горы тел.

Луна побледнела и катилась на закат. Край горизонта на востоке стал светлеть.

Оборотни скалились в сторону восхода и злобно рычали, пуская слюну. Первые звери начали обратное превращение, следом остальные.

Глава 20. Один в поле не воин, а трое—войско!

В человеческом облике оборотни безмолвно взирали на представшую перед ними картину.

Во многих взглядах сквозило искреннее удивление, и они потерянно бродили между трупами своих однополчан, приседая над ними и обливая слезой. Кто-то взвыл, как раненый зверь, над сыном или над братом…

Дьявол исчез на несколько минут убрать зеркала. Вернулся со стариком Борзеевичем, достал из-под полы две бутылки вина, открыл обе и протянул одну с бокалом старику. Но тот лишь неопределенно хмыкнул, приложился к бутылке и не выпустил до тех пор, пока не осушил до дна. На этот раз Дьявол не останавливал старика. Вторую он разлил, не пропустив третий бокал. И от наполненного бокала старик Борзеевич не отказался. Глаза его весело заблестели, он шмыгнул носом, непристойно отрыгнул, крякнул и выпил, не дожидаясь тоста, который приготовился сказать Дьявол.

— Погоди ты, бочка бездонная, наполнять себя надо постепенно, — укорил его Дьявол, наливая ему до краев еще один бокал. — Уж и не знаю, то ли тебя по голове погладить, то ли снести ее с плеч?! Удивительные у меня мысли: счастье, что ты у нас есть, или несчастье, что ты всеми оплаканный?

— Хе-хе! — ухмыльнулся старик Борзеевич, проведя ладонью по подозрительно чистым волосам, по ровно остриженной бороде, пригладив их.