Там, на войне

Пока нас носило по холмам и весям, на хуторах многое изменилось, словно нас здесь не было слишком долго. И перемены всё к лучшему, в сторону благодушия… А оно — благодушие — зарождается чаще всего в безделии, в безмятежности, когда ветер дует не спереди, а в зад, из углублённых тылов… Один за другим стали подтягиваться мотоциклисты на загвазданных, стреляющих в выхлопную трубу мотоциклах, притихшие автоматчики — самые совестливые из них хотели как можно скорее слиться с общей массой воевавших за них… Чуть позднее появился по-богатырски внушительный, чуть флегматичный красавец Антонов с командой верных мотоциклистов, похожих на своего помпотеха. Все таинственные: мол, «неизвестно, что вы делали там впереди, а вот нам в тылу здорово досталось!» Замкнутые, суровые, подтянутые, готовые к «выполнению любого задания Родины!» Но ведь все задания Родины уже выполнены: вырыты и засыпаны могилы тех, кто никогда не отставал; и свежая могила Виктора Кожина, вот она, здесь, рядом. Ничего не повторится. Всё будет новое. И не лучше, не радостнее того, что уже было… Они наперебой рассказывали, как им досталось там, далеко позади… Как волокли на руках мотоциклы с нагруженными колясками, буквально спасали боевую технику! Собрали в один из большущих сараев и под водительством гвардии старшего техника-лейтенанта устроили лежбище — пока, мол, дороги чуть обсохнут. Сами тоже залегли в большом частном доме… Но, по всей видимости, враг разнообразен и дюже коварен: вроде бы в округе ни одного фрица и местность от оккупантов освобождена!.. Рассказывали по-разному, но смысл всплывал единый: ночью всё сборище, а их было голов тридцать пять, спали вповалку, без удобств, только Антонов с ординарцем расположились на полатях топленной печи. И под воздействием большого жара (тоже температура!) даже взопрели и поснимали гимнастёрки-галифе-портки. Выходит, никакой угрозы от врага не ждали — кто же это на фронте в боевой обстановке штаны снимает? Даже если очень жарко?.. Посреди ночи проснулись от зычного окрика:

— А ну, хлопци-москалята — по-о-дъём!.. — в свете нескольких карманных фонарей предупредили. — Ни-ни, не шелохнись, хлопци! — никто из героев и не шелохнулся… Светили в глаза, слепили, рассматривали (вот изверги!).

— Украиньска Освободительна Армада! — сообщил уверенный голос. — Комиссарив и жидив нема? Або йе?.. — осведомился первый хохол даже весело.

Все молчали. Старший техник-лейтенант высунулся из-за печки и ответил за всех:

— Нет ни евреев, ни политработников. Ни одного, — произнёс солидно, прозвучало убедительно.

— Ну, добрэ, — сказал освободитель — А охвицери йе? Ище члэны ВКП(бухи)?!

Тихий заискивающий голос ординарца ответил ему с печи:

— ВКП(бы) нема, охвицерив — теж, тильки сэржанты и… еврейторы!

ОУновцы рассмеялись, их дружно поддержали мотоциклисты (шутка пришлась кстати и была принята хозяевами положения).

— Добри, хлопци, — главный хохол настроился примирительно. — Може, хто желает вступить пид наш прапор Украиньской Самостийности?.. ОУН — Отряды Украиньских Националистив! — желающих тоже почему-то не обнаружилось… — Тады мы вас усих ослобоняем! Геть! — произнёс их главный, широко отмахнул рукой с фонарём. — Ослобоняем от большевикив, от родяньской ебаной влады! Вы уси слободны!

Ночная сходка закончилась так же внезапно, как и началась. Четыре или пять уоновцев (тут мнения расходились) ушли, забрав с собой только несколько автоматных дисков с патронами и одну гранатную сумку с четырьмя гранатами, да всего один автомат ППШ (а ведь могли все тридцать пять прихватить, да ещё пулемёты). Рассказывали лихо, с юморком и выкрутасами, а по существу тухлые были россказни. Тридцать пять героев-разведчиков с офицером, и более десяти младших командиров в том числе, оказались в дерьме. В результате обнаружилось, что никакого охранения в помине не было. Не только снаружи, но и внутри. В легенду активного сопротивления всё равно никто бы не поверил, да и помпотех Антонов, потомственный лесничий, русак, был не из брехунов. УОновцы вошли в дом беспрепятственно, захотели бы, уложили всех до одного. Но мотоциклистам повезло: ослобонители им попались великодушные или, вернее, они сами попались на крючок дюже великодушным малороссам…

К нашим хуторам стали подкатывать первые танки, за ними потянулись бронетранспортёры, а там появились и колёсные машины. Можно было считать батальон в сборе.

Нех беньдзе (пусть будет — польск.)