Танатонавты

Отказ от родителей: от — 100 до — 910 очков

Жестокость по отношению к животным: от — 100 до — 1370 очков

Жестокость по отношению к человеку: от — 500 до — 1450 очков

Преступление, повлекшее за собой смерть: от — 500 до — 1510 очков

Рецидив: штрафной тариф с коэффициентом 1,5

(Количество вычитаемых баллов варьируется от случая к случаю, согласно степени нанесенного ущерба, удовольствия от причинения зла, безответственности и эгоизма, послуживших мотивировкой действия или бездействия).

ПРЕМИАЛЬНЫЕ ОЧКИ

Подарок в личных интересах: от + 10 до + 50 очков

Чистосердечный подарок: от + 10 до + 90 очков

Доставление радости окружающим: от + 10 до + 100 очков

Помощь животному в опасности: от + 50 до + 120 очков

Помощь человеку в опасности: от + 100 до + 270 очков

Создание шедевра искусства: от + 100 до + 410 очков

Оригинальная идея, способствующая прогрессу: от + 100 до + 450 очков

Самопожертвование ради других: от + 100 до + 620 очков

Обеспечение хорошего образования ребенку: от + 150 до + 840 очков

Мультипликативный коэффициент: премиальный тариф на 1,2

Такая точность сделала людей еще более робкими. Чем рисковать грехопадением, некоторые стали предпочитать вообще сразу покончить с собой, чтобы обнулить счетчик, как говаривали в ту эпоху. Это выражение, кстати, было просто метафорой. Одна японская фирма даже выбросила на рынок калькулятор для подсчета баллов за плохие и хорошие поступки. Кармограф. Штуковина эта имела жидкокристаллический экранчик и цифровую клавиатуру. Носили кармограф на правой руке. Левая традиционно служила для выяснения, который час.

Достаточно было перед сном ввести поступки, совершенные за день, чтобы узнать, в какой точке кармической шкалы человек оказался. Как только число премиальных баллов становилось ниже суммы штрафных очков, так на экран выскакивала лошадка, первый значок кармической дегенерации. По мере падения появлялись: собака, кролик, слизняк, амеба. Крайние случаи обозначались пучком сельдерея или шампиньоном.

Благодаря кармографу можно было спокойно умирать, точно зная свой баланс по тарификатору и не опасаясь неожиданных подвохов со стороны архангелов. Разумеется, такого рода подсчеты требовали от человека существенной педантичности.

Мы на танатодроме тоже поигрались с этим аппаратиком. Роза констатировала, что у нее накопилось бонусов на 400 очков. Я выступал скромнее, в диапазоне где-то от +0 до +5 очков. В своем существовании я не так уж много совершил пакостей, но и святым тоже не был. Действительно, прав оказался Рауль: тип у меня не героический, а скорее нейтральный. Даже карма у меня, и та средненькая.

Фредди-младший был очарован машинкой. Его практически девственный кармограф деликатно объявил про незначительные +25 баллов. Ребенка это ничуть не смутило. Стоило ему только оторвать хвост у игрушечной лошадки товарища по песочнице, как он тут же консультировался по кармографу, на сколько баллов тянет это злодеяние.

Сей аппарат с лихвой заменял исповедь.

267 — ВНЕ ИГРЫ

Конрад не сумел получить права на лицензионное производство кармографа.

Японцы держали глаз востро. Их патент был очень хорошо защищен. В итоге мой брат окончательно посвятил себя другому коммерческому направлению: пилюли «вне игры», другими словами, «пилюли самоубийства без страданий». «Лучше перепрыгнуть в новую жизнь, чем оставаться в проигранном существовании», таков был его девиз. Так сказать, дешево и сердито.

Конрад, всегда столь скептически смотревший на танатонавтику, сейчас был первым готов воодушевлять людей на великий прыжок. Опять же, бизнес.

Ирония судьбы: среди первых своих клиентов он увидел собственного сына, моего племянника Густава, отчаявшегося получить зачет по математике. Под видом прощального письма подросток нацарапал следующее: «Не волнуйтесь. Быстренько сгоняю в страну мертвых и вернусь в новой коже».

Его родители были убеждены, что он несомненно был прав. Но все же они не знали, где именно сын реинкарнирует. «Столько усилий, столько денег на обучение, и все насмарку из-за одной плохой оценки по математике. Ничего не понимаю!», — к тому же жаловался Конрад, не зная, плакать ему или нет по поводу смерти своего сына.

Мы с Розой были обеспокоены. А что, если и Фредди-младшего потянет на это же дело? В наши дни люди так быстро опускают руки. Мы хорошо усвоили, что такое Рай, но никак не хотели, чтобы наш ребенок отправился туда слишком рано, да еще и самостоятельно обрывая персональную пуповину.

Чтобы понадежней отвадить его от такой моды, распространявшейся по школам и лицеям, мы потихоньку подменили цианистые пилюли «вне игры», которые он купил на карманные деньги, на невинные конфеты с глазурью. А на случай его внезапного желания быстро выпрыгнуть из этой жизни, мы заказали решетки на все окна.

Роза изо всех сил пыталась учесть любые обстоятельства. Если он приносил дневник, полный плохих оценок, мы тут же вручали ему утешительный подарок. Мы никогда не ворчали на него, окутывали вниманием и любовью, беспрестанно убеждали в нашей безоговорочной поддержке.