Танатонавты

— Мы никого не убивали! — закричал я, надсаживая глотку. — Никого! Все заключенные, принявшие участие в «Проекте Парадиз», добровольно пошли на эксперимент. Они знали весь риск и каждый раз сами, лично нажимали на кнопку запуска.

— Запуска? Смерти, а не запуска! Кто может быть добровольцем на смерть? Здесь есть хоть один такой доброволец? — прокричал кто-то.

— Смерть убийцам в белых халатах! Смерть убийцам в белых халатах! — бешено скандировали зрители.

Свист обрушился на сцену с удвоенной силой, когда к микрофону подошел президент Люсиндер. К его ногам полетели помидоры. Полицейский кордон, выставленный перед сценой, немедленно пополнился подкреплениями.

Президент принялся делать умиротворяющие жесты. Долгий опыт выступлений на бурных политических митингах все-таки позволил ему повлиять на возмущенный зал.

— Дамы и господа, друзья мои, — сказал он, — успокойтесь! Эксперимент, который мы собираемся провести на ваших глазах, уже однажды увенчался успехом, но в отсутствии официальных экспертов, которые могли бы его засвидетельствовать. Сейчас я отдаю себя на суд нации, даже всей планеты. Если этот человек, которого мы на ваших глазах отправим на тот свет, оттуда не вернется, я обязуюсь предстать перед судом и ответить за свои ошибки.

Прозвучало еще несколько оскорблений, но все же сумятицу очень быстро сменила тяжелая тишина. Только что появился Кербоз. Прожекторы немедленно нацелились на Феликса и его безукоризненный смокинг — новую униформу танатонавта. Его голова бандита резко контрастировала с одеянием английского денди. Доставили его сюда меж двух жандармов. По измученному лицу Феликса я понял, что что-то случилось.

Телеведущий немедленно взялся за дело:

— А вот и Феликс Кербоз, единственный человек, который — по словам президента Люсиндера — совершил невозможное: путешествие в оба конца между миром живых и миром мертвых. Этот же подвиг он попытается повторить еще раз перед камерами всей планеты и в эксклюзивной телепередаче канала RTV1, наш девиз: «Смотри хоть целый день!»

Мы обеспокоено переглянулись. Все мы уже достаточно хорошо знали Феликса, чтобы ощутить его неуверенность. Может, это на него толпа так действует?

Президент хлопнул его по плечу.

— В форме, Феликс?

Болезненная гримаса еще больше исказила лицо Феликса. Телезрители, присоединившиеся к передаче не с самого начала, даже подумали, что попали на фильм ужасов.

— Э-э… бывало и получше.

— Нервишки?

— Да нет же! — рявкнул Феликс. — Ноготь у меня врос, сука! Всю ночь промаялся.

Президент подскочил на месте.

— Ноготь? Что ж вы раньше не сказали!

Люсиндер хотел было устроить Феликсу взбучку, но момент был не тот.

— Вросший ноготь, это мне знакомо. Очень болезненно, но это легко вылечить.

— Да я наглотался аспирину, но все равно болит. Достало уже!

Я предложил перенести эксперимент на попозже. Если Феликс страдает, он может захотеть уйти в свет, а не возвращаться обратно в свое тело с болячками.

Президент принялся его упрашивать:

— Вы вернетесь в жизнь, Феликс, вы мне обещаете? Я уже подписал указ о вашей амнистии. Если у вас все получится, вы будете свободны, совершенно свободны. Вы понимаете, Феликс? С этого момента вы станете уважаемым гражданином.

Феликса, похоже, это не очень убедило.

Аудитория, колебавшаяся, что делать — выкрикивать новые оскорбления или аплодировать — затаила дыхание.

Ведущий пояснил, что президент ободряет своего подопечного на манер тренера перед боксерским матчем.

Мы с унылой миной стали готовить свой инструментарий.

Люсиндер резко потряс Феликса за плечи:

— Вы будете свободны! Вас станут называть «многоуважаемый месье Кербоз», вы станете богатым и знаменитым! Вы будете ездить в машине с открытым верхом, люди будут вам аплодировать и забрасывать конфетти, как Нила Армстронга, кто первым ступил на Луну!

— Да-а, оно, конечно, хорошо, кабы не этот хренов ноготь.

— Черт возьми! Да ведь после всех этих ядов, что вы проглотили, после вашей язвы, волдырей, продырявленной кожи — ну ведь не заставит же этот несчастный больной ноготь забросить мечту о лучшей жизни!

— Но ведь там и так хорошо, я такой легкий, ничего не трогает…

Люсиндер потерял терпение:

— Феликс, жизнь — это вам не чушь собачья!

— Да я и сам уже думал, что же такого хорошего было в моей жизни? Ничего не могу вспомнить, в том-то все и дело.

— Деньги, женщины, дорогие одеколоны, шезлонги на солнечном море, машины, дворцы, — стал перечислять Люсиндер.

Затем, применив политический подход и поставив себя на место своего «подопытного кролика», он добавил:

— А если вы предпочитаете алкоголь, наркотики, насилие, скорость… Давайте, Феликс! Вы нам нужны. Сейчас у вас в друзьях президент, замечательные ученые, самая очаровательная из медсестер! Ну кому еще так повезло?! Мы на вас рассчитываем.

Феликс опустил глаза и покраснел как виноватый ребенок:

— Да я… это… знаю я все. Но там они мне хорошего желают. А здесь мне никогда не везло… ноготь опять же этот… все злятся кругом… В этом мире и удовольствий-то никогда не было. Я уж давно об этом думаю.

Люсиндер в остолбенении уставился на верзилу Феликса: