Танатонавты

Но всякий раз, когда мои глаза видели слово «смерть», я вспоминал Рауля. Я знал, что после смерти отца у него появилась навязчивая идея. Он хотел узнать, что же такое его Разорбак-старший понял перед смертью. Мой отец говорил мне: «Не делай глупостей. Посмотри направо, вон твоя мать. Опасайся тех, кто прикидывается, что желает тебе добра. Бери пример с Конрада. Ты что, не знаешь, как себя ведут за столом? Для этого есть салфетка. Продолжай в том же духе, и ты у меня получишь. Принеси коробку с сигарами. Не копайся в носу. Не ковыряй в зубах проездным билетом. Спрячь деньги получше. Опять читаешь? Иди лучше помоги матери со стола убрать».

Великолепное духовное наследие. Мерси, пап.

Рауль был не прав, так увлекшись смертью. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: смерть – это просто конец жизни. Точка в конце предложения. Фильм, который исчезнет, если выключить телевизор.

И все же мне все чаще и чаще снилось, как я лечу и там, в вышине, опять встречаю женщину в белом платье. Об этом кошмаре я в дневнике не писал.

27. Индийская мифология

Те, кто знает, и те, кто ведает, что в том лесу вера есть истина, входят в пламя, из пламени – в день, изо дня – в две светлые недели, из двух недель – в шесть месяцев, когда солнце клонится к северу, из этих месяцев – в мир богов, из мира богов – в солнце, из солнца – в страну молний. Когда они достигают страны молний, божественный дух переносит их в миры Брахмана: непостижимо далеко живут они там. В этих мирах находится точка возвращения на землю.

«Брихадраньяка Упанишада».Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

28. Возвращение Рауля

Мне было восемнадцать, когда я решил, что стану врачом. Я поступил в институт и – как знать, было ли это случайностью? – выбрал анестезию и реанимацию.

Я попал в святая святых храма. Я отвечал за людей, желавших выжить. Не буду отрицать, что еще я хотел оказаться поближе к юным жрицам, которые, говорят, ничего не носят под белыми халатами. Но скоро я убедился, что это миф. Медсестры часто носили маечки.

Мне было тридцать два, когда Рауль без предупреждения снова ворвался в мою жизнь. Он позвонил и назначил встречу – разумеется, на кладбище Пер-Лашез.

Он оказался еще выше и худее, чем я его помнил. Он вернулся в Париж. Я был очень польщен, что после столь долгих лет отсутствия он первым делом вспомнил обо мне.

У него хватило такта не заговорить о смерти в первую же минуту. Мы оба выросли и уже не хохотали надо всем подряд. Игры в слова и каламбуры остались в прошлом.

Рауль стал профессором и работал в Национальном центре научных исследований. Он начал почему-то вспоминать своих подруг. Женщины появлялись в его жизни ненадолго. Они не понимали Рауля. Считали его странным. Он ругался:

– Почему самые красивые всегда самые тупые?

– Знакомился бы тогда с уродинами! – ответил я.

Раньше мы бы смеялись как ненормальные, но детство уже прошло. Он слабо улыбнулся.

– Ну а тебе, Мишель, везет?

– Да не то чтобы…

Он треснул меня по спине.

– Слишком застенчивый, да?

– Слишком романтичный, пожалуй. Иногда мне кажется, что где-то есть очаровательная принцесса и она ждет меня. Только меня.

– Веришь в Спящую красавицу? Но если вдруг повезет с какой-нибудь девчонкой, ты обманешь свою принцессу.

– Вот-вот. Это я и чувствую всякий раз.

Паучьи руки Рауля порхали вокруг меня, словно создавали защитное поле. Как мог я так долго жить вдали от него и его сумасшествия?

– Э-эх… – вздохнул он. – Наивный ты романтик, Мишель. Этот мир слишком груб для мечтателей вроде тебя. Тебе надо вооружиться для борьбы.

Вспомнили мы и нашу стычку с сатанистами. Потом Рауль рассказал мне о своих исследованиях. Он занимался анабиозом сурков. Сурки, как и многие другие животные, замедляя частоту сокращения сердца на 90 %, способны в течение трех месяцев не дышать и обходиться без еды и сна. Рауль проникал все глубже в загадочную природу этого явления. Изучая сон, он хотел приблизиться к границам смерти.

Чтобы вызвать еще более глубокий искусственный анабиоз у сурков, достаточно было погрузить их в ванну, охлажденную до нуля градусов. Температура тела животных падала очень быстро, частота сердечных сокращений снижалась до полной остановки, но животные не умирали. И через полчаса их можно было оживить, просто растирая.

Я подозревал, что мой друг называет анабиозом то, что мы, медики, называем комой. И все же его эксперименты увенчались успехом, а на международных конференциях кое-кто назвал его «реаниматором мороженых сурков».

Не откладывая в долгий ящик я спросил, не нашел ли он еще каких-нибудь древних текстов о загробном мире. Рауль тут же оживился. Он и не надеялся, что я так скоро перейду к интересовавшей его теме.

– Греки! – жадно воскликнул он. – Древние греки верили, что Вселенная круглая и концентричная. Каждый мир содержит в себе мир поменьше, потом еще меньше и еще, как круги на мишенях для стрельбы. В самом центре находится греческий мир, где живут люди.