Танец блаженных теней

– Жаль, что я не так хорошо соображаю, как ты. В математике, – сказала я и почувствовала себя образцом великодушия.

– Зато у меня правописание хромает, – возразила Майра. – Я делаю столько ошибок, наверное, я провалю экзамен, – сказала она без малейшего сожаления в голосе, наоборот, ей было приятно, что у нее есть о чем поговорить. Она по-прежнему не поворачивала головы в мою сторону, разглядывая грязные сугробы на обочине Виктория-стрит. Во время разговора она причмокивала, как будто все время облизывала губы.

– Не провалишь, – сказала я. – У тебя слишком хорошо с математикой. А кем ты будешь, когда вырастешь?

Вопрос, кажется, ее озадачил.

– Буду помогать маме, – ответила она, – и работать в лавке.

– А я буду стюардессой, – сказала я, – только никому ни слова! Об этом почти никто не знает.

– Я никому не скажу, – пообещала Майра, – а ты читаешь комиксы про Стива Кэньона?

– Ага. – Как-то дико было представить, что Майра тоже читает комиксы, да и вообще делает что-то, не соответствующее роли, отведенной ей в классе. – А про Рипа Кирби ты читаешь?

– А про сиротку Энни?

– А про Бетси и мальчишек?

– Ты совсем не ешь попкорн, – сказала я. – Возьми еще, зачерпни побольше.

Майра заглянула в коробку.

– Там сюрприз.

Она вытащила сюрприз из коробки. Это была брошка, крошечная оловянная бабочка, выкрашенная золотой краской и отделанная цветными стеклышками, как настоящая драгоценность. Майра держала ее на бронзовой ладони и несмело улыбалась. Я спросила:

– Нравится?

– Мне нравятся эти синие камешки. Синие камни называются сапфирами.

– Я знаю. Это мой камень по гороскопу. А у тебя какой?

– Не знаю.

– А когда твой день рождения?

– В июле.

– Тогда твой камень – рубин.

– Сапфир мне нравится больше, – сказала Майра. – Мне нравится твой камень. – Она протянула мне брошку.

– Оставь себе, – сказала я. – Было ничье – стало твое.

Майра протягивала мне брошку, словно не понимала, что я имею в виду.

– Было ничье – стало твое, – повторила я.

– Но это же твой попкорн, – сказала она испуганно и серьезно, – ты его купила.

– Ну а ты нашла приз.

– Нет… – сказала Майра.

– Да ну! – сказала я. – Перестань, я тебе ее дарю. – Я взяла у Майры брошку и снова сунула ей в руку.

Это было неожиданностью для нас обеих. Мы посмотрели друг на друга – и я покраснела, а Майра нет. Когда наши руки соприкоснулись, я почувствовала, что дала некий зарок, и запаниковала. «Ну, ничего страшного, – подумала я, – могу еще как-нибудь выйти пораньше и снова вместе с ней дойти до школы. Могу поболтать с ней на перемене. Почему бы и нет? Почему бы и нет

?»

Майра положила брошку в карман и сказала:

– Она подойдет к моему выходному платью. Оно как раз голубое.

Я знала, что это за платье. Майра надевала эти свои выходные платья в школу. Даже в разгар зимы среди шерстяных сарафанов и красных юбок в клетку она сиротливо «блистала» в наряде из лазоревой тафты и линялого бирюзового крепа, перешитом из взрослого платья. Громоздкий бант оттягивал мысообразный вырез и бессильно свисал с Майриной тощей грудки.

Хорошо, что она сразу не приколола бабочку. Потому что, если бы ее спросили, откуда эта брошка, а она бы ответила, что бы я сказала на это?

То ли на следующий день, то ли неделю спустя Майра не пришла в школу. Ее часто оставляли дома, чтобы она помогла матери. Но на этот раз она в школу не вернулась. Неделю и две ее место за партой оставалось пустым. А потом пришло время нашему классу переезжать в другой кабинет, и мы собрали учебники Майры и сложили на полку в шкафу.

– Когда она вернется, мы найдем, куда ее посадить, – сказала мисс Дарлинг и с тех пор перестала зачитывать ее фамилию во время переклички.

Джимми Сайла тоже престал ходить в школу, потому что некому было водить его в туалет.

На четвертую или на пятую неделю Майриного отсутствия Глэдис Хили пришла в школу и сказала:

– А знаете, что? Майра Сайла лежит в больнице.

Это была правда. Тетя Глэдис работала медсестрой. Глэдис посреди урока правописания подняла руку и сказала мисс Дарлинг:

– Я думала, что вы, наверное, захотите это узнать.

– Да, конечно, – сказала мисс Дарлинг, – я уже все знаю.

– А что у нее? – спросили мы у Глэдис.

– Немия или что-то такое. Ей делали переливание крови, – сообщила она мисс Дарлинг, – моя тетя – медсестра.

И вот мисс Дарлинг велела нам написать Майре письмо от всего класса: «Дорогая Майра, это письмо от всех нас. Мы надеемся, что ты скоро поправишься и вернешься в школу. До скорой встречи, твои одноклассники…» И еще мисс Дарлинг сказала:

– Знаете, что я подумала? Мы могли бы двадцатого марта сходить в больницу – проведать Майру и устроить ей день рождения.

Я сказала:

– У нее день рождения в июле.

– Я знаю, – сказала мисс Дарлинг. – Двадцатого июля. Но в этом году он наступит двадцатого марта, потому что она больна.

– Но почему? Ведь ее день рождения в июле!