Танец сакур

Тогда почему же, кажется, что он изменил кому-то? Кому? Уж точно не Саюри — после того вечера откровений, когда Корнилов увидел, кем именно была его драгоценная девочка, и услышал, как она планировала свою жизнь, словно покрывала одно за одним спали с его глаз. Он был глуп, наивно, по-детски, глуп и самонадеян — Саюри показывала ему то, что считала нужным, и он видел только это, и не желал видеть другого. Она была просто шлюшкой, да еще и начинающей наркоманкой вдобавок, вот так он долго выбирал себе жену и выбрал такую…

Легкий звук шагов по коридору, растрепанная светлая голова, чуть прищуренный близорукий взгляд.

— Знаю, что не стоит отвлекать мужчину, когда он сидит с таким видом, но только в теории. На практике я умею применять свои знания только в праве, — Настя зашла на кухню, кутаясь в большой махровый халат, маленькая и трогательная.

Алексей улыбнулся, она была очень милой, эта строгая дама.

— Сначала твой Ipad просигналил, что пришла почта, потом завибрировал Iphone, — она протянула ему планшет и телефон. — Я от этих звуков просыпаюсь, как некоторые от плача ребенка, вдруг где-то прямо сейчас разгорается вселенский корпоративный конфликт, который немыслим без моего участия.

— Спасибо, Настя, — Алексей забрал гаджеты и нежно обнял ее. — Я такой же, поэтому понимаю.

— Я сварю кофе, ты не против? — женщина освободилась из его рук. — Кофеварка — это единственный прибор, с которым я не конфликтую на кухне. — Алексей понял, она устанавливает дистанцию, вот только не мог ответить самому себе, рад он этому или нет.

— Мне двойной эспрессо, — равнодушно ответил Корнилов.

— О, я успела запомнить, — улыбнулась Настя, сосредоточенно отмеряя кофейные зерна. — Ты будешь на следующей неделе в Лондоне? — дистанция сокращалась, раз уж речь зашла о его планах. — Я сегодня улетаю в Сингапур, вернусь в среду.

— Возможно, буду, — ответил Алексей. — Обязательно позвони, когда прилетишь.

— Ок, Ок! — легко согласилась она. — Посмотри почту, пока я заканчиваю с кофе.

Корнилов включил планшет, скользнул взглядом по экрану — письмо от Василия Петровича, бедняга долго посыпал голову пеплом после того случая с Лизой. В теме «Некоторая информация по Е. М.». Черт, он никак не привыкнет к ее полному имени.

Напряжение разлито в воздухе, им наэлектризовано все вокруг, стоит только прикоснуться, и получаешь удар, не смертельный, но весьма чувствительный. Сегодня год как не стало Саюри. Она была совсем не ангелом его девочка, его маленькая фарфоровая принцесса, хотя ему хотелось, чтобы она стала совсем другой — такой же, как ее мать, робкой и покорной, далекой от всех этих слов о самостоятельности и большого мужского мира. Саюри же мечтала о другом, трепетная на вид, она имела железный стержень внутри, стержень, который бы больше подошел мальчику, сыну, но сына у Сюнкити не было никогда, а теперь не стало и дочери.

Девочка хотела получить все краски мира, и она их получала, потом захотела Корнилова, и Сюнкити, скрепя сердце, пошел и на это. В конце концов, Корнилов был одним из лучших европейцев среди тех, кого он знал, — Алексей умел вести дела, держал слово и любил их страну, а еще он любил Саюри, настоящей взрослой любовью, а это стоило того, чтобы рискнуть.

Конечно, Сюнкити знал о ее интрижке с Кэтсуэ, все же девочка была больше его дочерью, чем своей верной и трепетной матери, он знал и о планах Саюри с помощью Корнилова освободиться от опеки семьи, но не придавал этому значения — Алексей был не тем человеком, которого сломала бы девчонка. А потом ее просто не стало — самая глупая и нелепая случайность из всех возможных, разбить голову о спинку кровати в первую брачную ночь — такого Сюнкити не слышал никогда и ни о ком. И все стало совсем не важным, все его мысли, планы, отношение к Корнилову, общие дела. Алексей теперь был тем человеком, который отнял у него дочь, да еще и в такой ситуации, о которой отцу не пристало и думать, не то, что знать. Нежная, теплая как солнечный луч девочка оказалась в холодной земле, потом ее мать. Вина Корнилова росла с каждой секундой, что он жил на этой земле, каждый его вдох увеличивал расстояние между Сюнкити и его мертвой дочерью.

Корнилов должен был за все заплатить, и он заплатит — жизнями самых близких и самых беззащитных. И пусть дважды попытки Ямагути-гуми оказались фальш-стартом, пусть, зато теперь вся семья Алексея и он сам живут в ожидании того, что может произойти и того, что обязательно произойдет.

Сюнкити отвлекся от своих мыслей, поднял глаза — на противоположном конце стола застыл напряженный Кэтсуэ. Парень любил Саюри и отдал бы за нее жизнь, не понимал, почему она так рвется в этот брак с мужчиной гораздо старше ее.

— И все же я не понимаю, почему мы ждем и не предпринимаем ничего в отношении этой Лизаветы. Ведь время идет, Корнилов развлекается с другими, и теперь непонятно, кто нам нужен, — Кэтсуэ нервно сглотнул и уставился в свою тарелку, ему было не по себе в этом доме, где с детских лет звучал звонкий смех Саюри.