Танец сакур

Совещания по поводу строительства в Сочи сводили его с ума. Такая привлекательная поначалу бизнес-идея грозила обернуться полным провалом. Стоимость строительства росла на глазах, подрядчики не укладывались в сроки, расходы, приписываемые ущербу от разлива горных рек, были так велики, будто пронесся ураган Катрина, а не жалкий двухдневный дождь залил все вокруг. Банковские транши были приостановлены, и все это требовало принятия немедленных, а, главное, эффективных решений. Да и вдобавок, если на остальных горный воздух действовал бодряще, то у Алексея уже третий день жутко болела голова. Он не хотел себе в этом даже признаваться, но поздно ночью, когда голова касалась подушки, мысли возвращались к Лизе, к ее нежной заботе в то первое утро в Марбелье, когда он в одиночестве сидел возле моря и мучил себя воспоминаниями о Саюри. Лиза была прелестна, открыта и так естественна во время их романтичной прогулки по Гибралтару, она была полна страсти и нежности в ту сумасшедшую ночь, что они провели словно подростки, сбежав из дома его родителей. Во время приема Лиза порхала среди гостей подобно яркой царственной птичке, заставляя мужчин оборачиваться ей вслед, а Алексея — ревниво прижимать девушку к себе. Закрадывалась предательская мысль: а была бы Саюри так хороша вдали от привычной ей Японии? И все же в его чувствах к Лизе было что-то неправильное, что-то делавшее воспоминания о Саюри не более чем далеким прошлом, готовым подернуться дымкой забвения и забытья. В тот вечер он сказал Марине, что Лиза — не замена Саюри, а что-то совсем другое, особенное. И тогда Алексей действительно верил в это, он верил в это и по утрам, когда звонил Лизе, чтобы услышать тихий сонный голос, представляя, как девушка хмурится в поисках телефона, а затем начинает медленно улыбаться. Но сегодня ночью, мучаясь от всё усиливающейся головной боли, борясь с тошнотой и резью в глазах, Алексей почему-то чувствовал себя обязанным хранить память Саюри, а Лиза была угрозой этому, потому что ее сияющий смеющийся образ вытеснял печальную японку. Лиза была самостоятельной, немного дерзкой, до безумия уверенной в себе, она казалась девушкой, которая не удовлетворится полумерами, касалось это дел или отношений. А Алексей не был уверен, что он готов на что-то большее, чем эти самые полумеры.

Лиза, Саюри — все это было слишком сложно, а ему хотелось одного — покоя, участия и не требующей ничего взамен ласки. Алексей подошел к окну, прозрачное небо, полная луна и заснеженные вершины гор. Суровая идиллия, Бэлла и Печорин, сбой финансовых планов, чертов Кавказ. Он слишком устал думать обо всем, отвечать за все. Хотелось биться головой о холодное окно, может, хоть это как-то уймет невыносимую боль. Когда-то он читал, что во время таких приступов бывали даже случаи суицида. Куда уж проще распахнуть окно и устремиться навстречу самому простому способу избавиться от всего. Слишком просто, а он никогда не искал простых путей. Забыться, скользнуть во что-то привычное, дать себя утешить, отдавая взамен только деньги, а не чувства. Стараясь не думать ни о чем другом, Алексей схватил телефон и набрал номер клуба, пусть завтра же вечером Кейко будет в чайном доме и ждет его. Он не успел сказать и пары фраз, как услышал звонок по второй линии, посмотрел на экран — звонила Лиза, правильная, безупречная Лиза. Сам не понимая смысла своих действий, Корнилов отключился от разговора с администратором клуба и ответил Лизе.

— Привет, я просто хотела услышать твой голос, — тихо произнесла она.

— Привет, — проскрежетал в ответ Корнилов.

— Может быть, я не вовремя, но мне стало очень тревожно, и я решила позвонить тебе.

— Я рад, — отрывисто ответил Алексей.

— Мне кажется или у тебя что-то болит? — спросила Лиза.

— Ничего, пройдет, — попытался отмахнуться Корнилов, но понял, что душу греет беспокойство Лизы. — Я прилечу завтра, поужинаем вместе? — вот так одной фразой он отказался от покоя и простоты Кейко.