Танец сакур

Лиза открыла глаза от того, что яркое почти зимнее солнце било в окно, отражалось в огромном зеркале на стене и безжалостно дразнило ее — на часах было 11–20, до прихода съемочной группы из журнала оставалось 40 минут. В испуге она вскочила с постели, путаясь в одеяле, взглянула на свое помятое лицо и бросилась в ванную: 5 минут под прохладным душем, недосушенные волосы в небрежную косу, немного крема на лицо, взмах пудрой, пара мазков хайлайтера, тушь, блеск на губы. Платье Chloe, задуманное еще со вчерашнего дня — в 11–55 Лиза была абсолютно готова. Она натягивала на кимоно прозрачный пакет, чтобы засунуть его в чехол и больше не видеть его, когда в дверь раздался звонок. Наверное, девушки из Tatler’а, консьержа внизу Лиза еще вчера предупредила об их приходе. Лиза резко распахнула дверь и замерла, увидев мрачного Корнилова.

— Привет! — сказал Алексей и, отодвинув ее, вошел в квартиру. Лиза, стояла, не дыша, не зная, куда деть проклятое кимоно, понимая, что Корнилов уже видел его — изнутри поднимался почти животный страх. — Отлично выглядишь, — как будто кто-то чужой, а не мужчина, заставлявший ее кричать от восторга, произнес он.

— Спасибо, — прошептала Лиза пересохшими губами. Она хотела сказать, что не ждала его, но это было бы ложью и ошибкой — Корнилов был тем человеком, которого она ждала всегда.

Алексей остановился посреди коридора, Лиза некстати вспомнила, как несколько месяцев назад, а как будто целую жизнь, из этого шкафа ему прямо на голову выпала груда обувных коробок, едва сдержала нервный смешок.

— Интересная вещь у тебя в руках, — небрежно бросил он, забирая из ослабевших лизиных платьев тяжелое кимоно. — Классическое платье гейши, не меняющееся почти сотню лет, — Корнилов замолчал, испытующе глядя на Лизу, его взгляд полыхал огнем и замораживал одновременно. — С каких это пор ты стала любительницей японской истории или это обостренный интерес к ночным бабочкам? — Лиза поняла — он все понял. В какой-то момент она наивно верила, что удастся солгать, придумать какую-нибудь историю, оправдывавшую кимоно в ее руках, но сейчас осознала — никакая ложь не пройдет, и так было слишком много лжи. Девушка молчала, боясь поднять глаза и снова обжечься той ненавистью, что исходила от Алексея. Он разжал пальцы и шелк жалкой лужицей растекся по полу — как живое существо, невпопад подумала Лиза.

— Садись и рассказывай, — Алексей направился в гостиную, ожидая, что Лиза послушно придет следом, она и пришла, как все, кому он отдавал команды.

— А я думала, любой мужчина будет смотреться на моем белом диване нелепо, но каждый раз Алексей опровергает эту мысль. Боже, о чем она только думает, когда прямо на глазах рушится ее жизнь, — Лиза пыталась одернуться себя, но у нее ничего не получалось, она словно наблюдала эту абсурдную ситуацию со стороны.

— Давай, давай, рассказывай, — поторопил ее Корнилов, сохраняя какое-то монументальное спокойствие.

— Неужели ему совсем не больно от моего предательства? — подумала Лиза, но опять помолчала.

— Кто и зачем? — задал вопрос Алексей, он снова стал холодным незнакомцем, которым оставался для Лизы во время первых визитов в чайный дом, и от этого почему-то стало легче.

— Какое это имеет значение? — бросила Лиза.

— Большое.

— Для тебя, может быть, для меня — нет, — она посмотрела вдаль: несмотря на яркое солнце, в небе кружился снег.

— Еще раз повторяю: кто и зачем? — не меняя ровной интонации, проговорил Корнилов.

— По собственной извращенной инициативе, — Лиза прямо посмотрела в глаза Алексея.

— Не лги мне, — резко бросил Корнилов.

Морщины разбежались по его лицу, под глазами залегли тени.

— Наверное, опять всю ночь не спал, — подумала Лиза. Ей еще предстояло привыкнуть к мысли, что такие вопросы больше не должны ее волновать.

— Я и не лгу, — она перебросила косу на другое плечо.

— Я все равно все узнаю, самое большее в течение часа.

— Ради Бога, узнавай. Что же ты до этого не узнал о моем прошлом? — Лиза и правда часто ловила себя на мысли, что Алексей ради собственной безопасности должен проверить ее, а тогда всплывут и аргентинские варранты и многое другое, что ей бы хотелось забыть.

— Может, потому что верил тебе, — на лице Алексея впервые промелькнули эмоции. — Пока ты изображала японскую подстилку. Тебе нравилось сравнивать, когда тебя имеют как продажную суку, а потом как рафинированную особу?

Лиза молчала, а что она могла сказать? Все было бессмысленно, порочно и абсурдно.

— И часто ты этим занималась? Конечно, это куда проще и приятнее карьеры финансиста?

— Боже, он считает ее почти проституткой! — этого Лиза не могла даже предположить. Она боялась, что Алексей раскроет ложь и предательство, но о подобном даже подумать не могла.

— Даже хорошо, что твоя бабушка умерла пятнадцать лет назад. Ей было бы трудно тебя понять.