Танго на цыпочках

— Пока месяц. — Предупредил Салаватов. — Если ты решила поиграть, подставить или я не знаю, что ты там еще себе придумала, но предупреждаю — шею сверну. Ясно?

Ника радостно кивнула.

— Полный идиот

.

Год 1905. Продолжение

Комната, в которой должна была состояться приватная беседа походила на дорогую табакерку: маленькая, аккуратненькая, обставленная роскошно и со вкусом. Тут и свечи не чадили. Камушевская присела в резное кресло — почти точную копию того, которое пустовало сегодня в обеденной зале — а Палевичу досталась низкая софа. Неудобно, теперь получается, что пани Наталья смотрит на него сверху вниз, точно на проштрафившегося лакея. Подобного конфузу в его практике еще не случалось, однако же злости или раздражения Аполлон Бенедиктович не ощутил: столь умной женщиной можно было лишь восхищаться.

— Итак, о чем вы хотели спросить?

— О вашем брате.

— Котором. Олег или Николя? — Наталья вздохнула. — Мне не удалось сдержать данное вам слово, к несчастью, Николя снова выпил. Я просто поражаюсь его способности находить спиртное!

— Он стал свидетелем ужасного происшествия. — Осторожно заметил Палевич.

— Да бросьте вы! Николя и раньше пил, неужто еще не донесли? Нет? Я решила, что лучше сама расскажу, как есть. — Наталия говорила быстро, точно боялась передумать. — Вы кажетесь мне человеком достойным, таким, который не станет сплетничать или смеяться над чужой бедой. А Николя — моя беда. Его разбаловали. Ему потакали с детства и во всем. Мама умерла, отец постоянно болел, вот Олег и чувствовал за нас ответственность. А потом, когда заметил, в кого Николай вырос, стал его презирать. А за что, спрашивается? — Тонкие пальчики пани Натальи выбивали нервную дробь на резном подлокотнике кресла. — Олег стал суров и строг, а Николя не мог понять причин этой строгости, страдал и…

— И начал пить?

Девушка кивнула. Бледное лицо и яркие пятна краски на щеках выдавали волнение. А она храбрая девушка, если решилась на подобную откровенность с посторонним, по сути, человеком.

— Николя хотел быть храбрым, как Олег, но он не умел, у него получалось лишь, когда выпьет, тогда он способен на многое. И теперь он, видимо, боялся собственных воспоминаний, оттого и заглушал их вином. Гадость какая!

— Вам нечего стыдиться.

— В тот вечер разговор действительно был, я присутствовала и даже пыталась отговорить, но Олег, он знаете какой? Уж если что решил, то ни в жизни не свернет. И надо мною только посмеялся. А я боялась, я чувствовала, что добром это не закончится, ко мне ведь Она приходила! — Наталья вдруг перешла на шепот.

— Кто?