Танго на цыпочках

С С. мы познакомились у Шныря. С. не наркоманка, она парня вытащить пыталась. Он — скотина, почти такая же скотина, как Алик. Я хотя бы никого за собой в болото не тяну, он же, вцепившись в С. обеими руками, тащит ее за собой. Урод ей сигаретку предложил, я отобрала, отхлестав скота по щекам. Смеялся. Смешно ему, видите ли, обкололся так, что перестал понимать, где земля, где небо, и ржет, точно ненормальный. А С. расплакалась. Понимаю, как ей тяжело.

Пригласила к себе в мастерскую. Никого не приглашала — ни Нику, ни Тимура, ни Алика (он сам приезжает, когда вздумается) — а С. пригласила.

В этот вечер я нашла свою потерянную душу.

Тимур

Оставлять Нику одну было страшно, с другой стороны, брать ее с собой — глупо. Не будет же она полдня сидеть в машине, а, если и будет, то в машине гораздо опаснее, чем в квартире. Оставалось уповать на новые замки, Никину благоразумность и то, что с делами он управится быстро. Так и вышло. Уже подъезжая к дому, Салаватов вспомнил про кассету: вчерашнее происшествие совершенно выбило его из колеи, хотел же посмотреть, а оно вон как получилось.

Пришлось заехать к Нике, благо, ключи у Тимура были. Нелепая квартира со времени последнего визита ничуть не изменилась, те же чересчур яркие, аляповатые обои, та же пятнистая экзотика на стене в рамке, добавилась лишь пыль и некая общая неустроенность, витавшая в воздухе.

Видеомагнитофон с довольным щелчком заглотил кассету, точно радовался, что кто-то о нем вспомнил. По широкому экрану телевизора пошла мелкая рябь. Шум. Чьи-то голоса. Ничего не понятно. Тимур попробовал было покрутить настройки, но стало лишь хуже, голоса пропали. Ну вот тебе и ценная кассета, чего в ней ценного — не понятно.

— А ты до конца прокрути. — Присоветовала Сущность, сладко позевывая.

— Сам знаю.

Запись общей протяженностью минут в пятнадцать обнаружилась ближе к концу кассеты. Черно-белая размытая картинка, словно вырезанная из старого фильма, и насильно перенесенная в современность. Мерлин Монро, потряхивая перламутровыми кудряшками, нервно расхаживала по съемочной площадке. Во всяком случае, Тимур решил, что перед ним ничто иное, как съемочная площадка — камера на треноге, зонтик, как в фотоателье, и лампа-солнце на длинной ножке. Вторая Мерлин, размахивая руками, точно ветряная мельница крыльями, что-то объясняла высокому черноволосому мужчине. Судя по выражению лица, девушка была возмущена до крайности. Кого-то она напоминала Тимуру…

Лара! Ну, конечно, Лара. Просто этот наряд, этот парик, этот грим настолько изменили ее, подгоняя под Мерлин, что Салаватов сразу и не узнал. Остановив кадр, он присмотрелся, и сомнений не осталось — вторая Марлен — это Лара. А первая, та, что стоит под лампой на ножке? На картинке две Мерлин походили друг на друга, как капли воды. Носик, глаза, волосы, щеки, фигура… Дело даже не в гриме, он не способен сделать двух девушек настолько похожими. Решив, что с удивительным сходством он разберется попозже, Тимур нажал на «пуск», видеомагнитофон снова щелкнул, и картинка на экране телевизора ожила.

Вот Марлен-Лара разворачивается, чтобы уйти, но мужчина хватает ее за руку, а в следующую секунду отвешивает Ларе затрещину. Потом еще одну, и еще. Черноволосый наносит удары аккуратно и расчетливо, стараясь не попадать по лицу, Лара мотает головой, белые кудри растрепались, залепили рот, а в глазах ужас. Наконец, мужчине надоедает.

В следующем кадре Лара сидит на полу, а незнакомец, вытирая руки платком, что-то ей втолковывает. Тонкие губы шевелятся, но до Тимура не долетает ни звука. Конец пленке, по экрану снова ползут черно-белые нити, по ушам ударил шум, но Салаватов продолжал сидеть, уставившись в экран.

Он убьет этого скота, осмелившегося поднять руку на Лару.

Найдет и убьет. Разорвет на куски, а куски утопит в сортире.

Тимур не знает ни имени, ни фамилии черноволосого, но непременно узнает, и тогда… Ярость уходила медленно, с каждым вдохом, с каждым ударом сердца, отползала, словно уставший за день трамвай в депо. Зато вернулась способность думать.

Черноволосый мистер Икс определенно имел власть над своенравной Ларой, иначе она не стала бы терпеть. Кто он? Тот самый Алик, о котором говорила наркоманка-Света? Скорее всего. Имя подходит, такое же склизкое и неприятное, как сам тип. Значит, Алик…