Танго с тенями

— Ну вот, пожалуйста, конец девяностых, приватизация общестроительного треста, — заговорила Аня. — Лакомый кусочек этот трест. Насколько я поняла, он состоял из нескольких стройуправлений. На некоторые из них были перекинуты активы, вот их-то и «прихватизировал» господин Ралдугин. А остальные, которые убыточные, были брошены. Пусть ими государство занимается! — возмутилась Аня, и подруги снова замолчали, поглощенные своим занятием.

За окном снова повалил снег, такой, какой обычно бывает в конце осени: то робкий и пушистый, то крупный и уверенный в себе, но все равно временный. Как и все на Земле.

Наташа смотрела в окно, внезапно на душе у нее стало щемяще-тоскливо, и впервые она подумала о Верховой с печалью.

«Не завидуй тому, кто силен и богат,За рассветом всегда наступает закат.

С этой жизнью короткою, равною вдоху,Обращайся как с данной тебе напрокат»,

— тихонько продекламировала она Омара Хайяма[1].

— Это точно, все мы в этой жизни просто гости. Немного погостим и станем уходить: кто раньше, кто поздней. А чего это тебя торкнуло? — удивилась Аня.

— Да вот, смотрю, как снег победоносно валит, наверно, думает, что он хозяин, и невдомек ему, что совсем скоро он растает. Через время ему на смену придет другой и тоже не навсегда. Вот и трест — был величественный, успешный, да взял и лопнул.

Аня оторвала голову от бумаг и внимательно посмотрела на подругу. А та тем временем продолжала философствовать:

— Я вот подумала про Верхову. Насколько она была спесивой, заносчивой, надменной, уверенной в себе, а что в итоге? — Наташа не на шутку расстроилась. — Все суетилась, суетилась… А чего, спрашивается? Конец-то все равно один.

— Ты что, Наташка! Завязывай со своим декадансом. Уныние — грех, если ты не в курсе. Мне тоже всякие мысли в голову лезут, но я их от себя гоню. Давай лучше я тебе сказку расскажу. «Трест, который лопнул» называется. Помнишь, фильм такой был по роману О. Генри?

— А то! Там красавец Адомайтис играл, — кивнула Наташа.

— Ну, слушай: жил-был городской общестроительный трест. Хорошо жил! И было у него несколько детей-стройуправлений. Одни были более успешными, другие менее. Но наступили девяностые годы, и заинтересовал наш трест компанию «Ралстрой». И захотела та компания забрать у треста детей. Для этой цели выбрали самого богатого да успешного ребенка, в смысле стройуправление. У остальных же отобрали последнее, что им принадлежало, переписали на них долги и выкинули их, как ненужный хлам.

— Ой, Анька, кончай байки рассказывать. Нормальным языком можешь сказать, без затей? — Наталье не терпелось поскорее услышать окончание рассказа.

— Могу и нормально. Короче, «Ралстрой» забрал строительную технику: бульдозеры, экскаваторы, краны, огромную базу в районе Бутлерова… Ну и так, по мелочи. Главой «Ралстроя» был господин Ралдугин. Вскоре он свои доли продал, а трест разорился.

— Да уж! Типичная история. Почему никого не судили в те лихие девяностые? Все по англиям всяким разбежались и живут себе припеваючи. А те, кто остались, по ток-шоу шастают, учат нас, как нужно жить, — скорее по привычке, нежели реально возмутилась Наташа.

— Это точно. Первоначальное накопление капитала! Никто не стесняется. Но сейчас кого этот тухляк девяностых интересует? — удивилась Анна.

Раздался телефонный звонок. Наташа выхватила трубку из рук подруги и посмотрела на экран.

— Это Витька. А то я подумала, что это опять твой телефонный молчун. Хотела сказать все, что я о нем думаю, — вернула она телефон подруге.

Анна торопливо ответила на звонок. По мере того как она слушала, лицо ее каменело. В конце разговора она потрясенно села на стул.

— Когда похороны? Хорошо, завтра вечером приеду. Нужно с работы отпроситься, — она сбросила звонок и развернулась к Наташе со слезами на глазах. — Умерла Ольга Павловна. Витя просит, чтобы я приехала.

— Я уже поняла, — подруга обняла ее за плечи. — Соболезную.

— Мне казалось, что она вечна. Не болела никогда. Столько планов было… А тут сердце… Я думала, оно у нее железное, — Аня заплакала, уткнувшись Наталье в плечо. — И с ее смертью обрубились все концы нашего общего с Виктором прошлого, — прогундосила она. — Это так ужасно, умер дорогой мне человек, а мне в голову какая-то фигня про любовные отношения лезет.

— Так бывает. Помню, у меня знакомая умерла еще во время моей работы в школе. А мы с ней собирались вместе на семинар ехать. И я стою на похоронах, а у самой мысль о том, что на семинар придется ехать одной. Как в анекдоте: «Позовите к телефону Рабиновича». — «А он умер». — «Ясно. Значит, на Ланжерон мы с ним не поедем».

— Да ну тебя, — вяло сказала Аня. — У тебя на все случаи анекдот имеется.

— А что делать, иначе вообще с ума сойдешь, — виновато сказала Наташа, вытирая слезы подруги. — Ты мне лучше вот что скажи, а жена Витькина там?

— Там, конечно, ситуация идиотская. Не знаю, в качестве кого я туда приеду.