Танго с тенями

— Я видела, как ты на таран летела, — сказала Наташа Ане. — Такой клопик против бронтозавра. А что ты собиралась с ним сделать? В попу укусить?

Они смеялись, икали, у них болели внутренности, прерывалось дыхание… Пока понемногу, по чуть-чуть истерика не стала их отпускать и они не стали сдуваться, словно пробитая покрышка, теряющая давление. Они еще пару раз всхлипнули и обессиленно замолчали.

— Ну все, «вези меня, извозчик, по гулкой мостовой», — сказала Наташа, — давай-ка в «Поэтику». Приведу себя в порядок, кстати, второй раз за два дня: вчера мокрая пришла, сегодня вообще в непотребном виде заявлюсь. Как я понимаю, костюм и дубленка безвозвратно испорчены.

— Брось ты, завтра отнесу в химчистку, и все будет как новое. А что ты в салоне наденешь?

— У меня там брюки есть и блузка со вчерашнего дня. Приму душ, переоденусь и поеду в полицию сдаваться. Отдам следователю бумаги, скажу, что их подбросили, расскажу о встречах, разговорах, и пускай дальше этим занимаются профессионалы.

— Ну вот и умница. А я заеду домой, переоденусь, брошу в стирку спортивный костюм, возьму новый, полью, наконец, цветочки, созвонимся и вместе пойдем к Алексееву. А потом поедем на дачу, с Найдой погуляем, комедию какую-нибудь поставим. Хватит, навоевались. До воскресенья я живу у вас, а потом все, в родные пенаты. Мне, кстати, Виктор звонил.

Наташа оживилась. Ей так хотелось, чтобы Аня была счастлива.

— Сказал, что сделал для Елены все, что мог: нанял ей Африкантова, тот роет землю, ищет смягчающие обстоятельства. И будь уверена — найдет. Поражаюсь я этим адвокатам, как им это удается?! Ленка и пугала меня ночными звонками, и убить пыталась! Да и моральный урон — вспомни только эти объявления в газете! А защитник расскажет суду про тяжелое детство его подзащитной, какие-нибудь комплексы, предъявит характеристику с места работы, какая она вся такая-растакая: детей любит, животных не обижает, старшим не грубит…

Подруги подъехали к салону, Кречетова махнула Ане рукой и, сильно хромая на ушибленную ногу, пошла в «Поэтику». Татьяна, увидев ее в таком расхристанном виде, от потрясения сначала рухнула на сиденье, потом резко вскочила и ринулась к хозяйке.

— Что случилось? — засуетилась она.

Наташа качнула головой, с благодарностью оперлась о предложенное ей плечо и поковыляла к себе в кабинет.

— Да что случилось, Наталья? Вы упали? Ушиблись? Может, врача? — причитала Корнеева.

— Ой, ради бога, не галди. У меня и так голова раскалывается. Лучше скажи, душ свободен?

— Да, свободен. Сегодня вообще с клиентами негусто. Кстати, в «Ласку» взяли нового косметолога.

— Как взяли? Как косметолога? — удивилась Кречетова. — Хозяйку ведь убили, я думала, они вообще закрылись. Кто там за директора-то работает? — она стянула с себя испорченную одежду и накинула косметологический халат.

— Что, думали, на одного конкурента меньше? — хихикнула Корнеева. — А они такую девочку себе взяли, со всеми сертификатами CIDESCO.

Наталья медленно развернулась в сторону администратора и уставилась на нее немигающим взглядом. Впервые она подумала о том, что совершенно не знает своих работниц: насколько они лояльны к компании, не работают ли параллельно в других салонах, не подрабатывают ли дома. Хотя она была и не против домашних подработок, понимала, что запретом ничего не добьешься. И что обсуждали работницы, когда в салоне не было Наташи? И как они отнеслись к трупу в «Поэтике»: в смысле, не подозревают ли они ее, Наталью, и не ищут ли у нее за спиной другой салон красоты, чтобы перебежать работать туда?

Татьяна занервничала под взглядом Кречетовой и страшно смутилась.

— Да я случайно об этом узнала. Просто у «Ласки» было два хозяина — Верхова и ее сестра… или брат, я точно не помню, но кто-то из родственников. Поэтому сейчас салоном управляет то ли сестра, то ли брат. И он продолжает цвести и пахнуть.

В голосе Корнеевой снова прозвучали какие-то нотки, которые царапнули Наташе сердце. Она тут же себя пристыдила: в ее возрасте пора бы лучше знать людей. И не обижаться, если в тоне собеседника почудилось что-то не то.

— Ладно, иди, Таня, работай, — сказала Кречетова сухо.

Наташа подошла к зеркалу, его амальгама отразила усталую женщину с разводами туши вокруг глаз, с ободранной кожей на скуле и с «вороньим гнездом» на голове. И вдруг ей стало так жалко себя: у нее в салоне убили человека, она поскандалила с Верховой, после чего та умерла, ей устроила сцену Такшина, задавили Дину Волк, потом ее оскорбила Альбертова, а сегодня так вообще попытались убить. Она испортила свой любимый костюм, замарала дубленку, упала в ледяное крошево и ушибла ногу. А еще ее хочет видеть Алексеев — видать, она снова под подозрением. Этого много даже для нескольких десятков человек, а навалилось все на нее одну.