Евгения Кретова

Танго sforzando

Sforzando (итал.) — стремительный. Музыкальный термин, требующий внезапного, моментального, большого усиления звука.

Пролог

17 марта 2018 года, 23 часа 18 минут,

Санкт-Петербург

— Тише ты, Лопата, — шипел Горан.

За поворотом, прямо у подслеповатого фонаря, остановилась патрульная машина. Её красно-синие проблесковые маячки рассыпались искрами по мокрым камням. Щёлкнула дверца. Из салона, лениво потягиваясь и разминая ноги, выбрался полицейский, присел на капот. Шумно зевнул.

— Серёга, до метро надо было допилить, — крикнул через плечо, — там киоск, хоть пожрать бы чё-нить взяли.

— Тебе бы только пожрать… Только заступили ж, — отозвался из машины тот, кого назвали Серёгой.

Первый вынул из кармана сотовый, набрал номер: на подбородок, острые скулы упал яркий сине-голубой луч.

Горан вжался в стену, втянул живот, стараясь не дышать и не смотреть на патрульного. Три метра. Их отделяли друг от друга несчастные три метра. И корявая водосточная труба.

— Алле, Надюх, — патрульный приложил телефон к уху, Горан отчетливо услышал раздраженный голос из динамика. — Чё сказать хотел. У меня дежурство в выходной: к маме на дачу не едем, — и отстранил трубку сотового от головы, позволив потоку ругательств вылиться на мокрую питерскую мостовую.

Горан из своего укрытия видел, как от глаз полицейского пролегли лукавые стрелочки.

За рукав легонько потянули: Лопата. Показал глазами на открытую калитку подворотни. Горан медленно проскользнул в сырой полумрак, сливаясь с обшарпанным кирпичом, легко подсадил напарника, и уже через пару мгновений перемахнул через низкий парапет балкона на третьем этаже, прижался к полу, вглядываясь в темноту внизу. Все тихо.

Патрульная машина по-прежнему разбрасывала сине-красные брызги за углом: на площадку внутри двора то и дело залетали разноцветные блики.

Лопата занимался оконной рамой, нежно вынимая квадратики стекол и аккуратно прислоняя их тут же, к мокрой стене.

Ещё минута томительного ожидания. Скрип балконной двери.

Горан нырнул в затхлое нутро. В нос ударил запах вчерашних щей, выпечки с корицей и антикварной пыли. Последнее он разбирал безошибочно из сотен тысяч ароматов: будоражащая ноздри смесь ветхости и чужих страстей.

Мужчина кошкой проскользнул по коридору, не задев ни одну занавеску, не потревожив ни одну скрипучую половицу. Легко, словно тень, зашел в тесную спальню. Узкая тахта справа от входа, под ковриком с персидским узором, рядом — завешанный кружевными салфетками комод. Ему не сюда. Лавируя между диванчиками и пуфами, упираясь коленями в журнальные столики и прикроватные тумбы, он миновал комнату. Дальний угол. Укоризненный взгляд с образов. Чахлая лампадка отражается в золоте нимба и жемчуге риз. «Одна эта икона тысяч на двести потянет», — автоматически отметил Горан, протягивая руки и отворачивая прямоугольник иконы к стене.

Подушечками пальцев прошелся по обоям, точно нащупав тонкий, как бритвенный шрам, шов. Костяшкой едва слышно постучал, чтобы удостовериться в догадке. Поддел ножом и отодвинул картонку.

Жёлтый луч слабенького светодиода, кружок сейфового замка, и тайник глухо ахнул, открываясь. Горан усмехнулся.

Сколько лет работает, столько срабатывает одна и та же схема. У него всегда складывалось впечатление, что приходится работать против одной и той же команды: те же шифры, те же места хранения ценностей, те же модели сейфов, та же безалаберность. Он даже радовался, если вдруг шифр подбирался не сразу, был не датой рождения владельца хранилища и не набором последовательных цифр от одного до девяти.

Рука безошибочно нащупала нужный предмет — продолговатую деревянную коробочку: изящная линия узора, старинный, чуть потрескавшийся лак. Шкатулка.

Щёлкнул затейливый замочек. Горан затаил дыхание: самый приятный момент в работе, словно достаешь дитя из колыбели. Даже в мутном свете фонарика — острые блики, тонкая огранка, потемневший металл на тёмно-синем бархате. Пальцы бережно разомкнули крепление.

«Господи, сколько же ты можешь стоить?» — опять пронеслось в голове.

Горан убрал находку в мешочек, захлопнул клапан кармана.

Чётко размеренная манипуляция с замком, поглаживание шва — будто отматывая киноленту назад, он повторял все свои действия, шаг за шагом, точь-в-точь, след-в-след.

Это его личная примета. Как в рассказе Рея Брэдбери «И грянул гром». Не навредить, не оставить отметок, уничтожить все свои следы пребывания в этом доме.

— Ну, чё? — продрогший Лопата ожидал его, распластавшись на полу балкона.

Горан перешагнул через него и бесшумной кошкой спрыгнул в темноту. Его работа завершена. И чем дальше он сейчас окажется от крохотной квартирки на третьем этаже, тем лучше.

Глава 1. Георг Иван

10 марта, за неделю до событий,

12 часов 08 минут,

Санкт-Петербург.