Таня

— Я всю жизнь слушала оперы и мечтала понимать слова. И вот наконец…

— Так давайте — все вместе — чаю…

— Я тоже слушал, — похвастал Егор. — И запомнил: io mango — я ем!

— Никак не думала, что смогу провести столько времени в деревне, а здесь так мило, — рассыпалась Кармен в любезностях.

— Белогорск — это город, — поправил Егор, набивая рот эклерами.

Юля выручила деда, который суетился с чайником около двух дам. Он скрылся на урок. Пирожные были обалденные, коробка — огромная. Юля отложила пару штук для Тани. Маргарита Сергеевна, увидев голову тигрового кота, ахнула. Егор пояснил, что это их Котангенс. Тигр вытянулся на перилах и показал себя целиком. Дама с зонтиком рассказала о своей любимой кошке. Егор поведал ей историю Моськи и продемонстрировал саму Моську. Танина мама только сейчас ее заметила и поморщилась. Маргарита Сергеевна восхитилась:

— Прямо в воду прыгнула? Какой хороший человечек ваша Таня.

— Некоторые животных любят вместо людей, — иронично прокомментировала Кармен.

— Ну, люди сами прекрасно умеют о себе позаботиться, — добродушно отозвалась Маргарита Сергеевна. — Наша цивилизация создана исключительно для людей, животным в ней выжить куда сложнее. А люди — да пусть хоть кого-нибудь любят, кроме себя.

Юля предложила гостям еще одно блюдо — свежие огурчики с майским медом.

— Какое своеобразное сочетание, — оценила Танина мама. — Это твоя фантазия?

— Нет, дед мне показал.

Котангенс, не найдя у странных людей ничего вкусного, нацелился на шевелящиеся от ветерка страницы книжки, которая тоже лежала на перилах. Кармен книжку спасла. Взглянула на обложку:

— Тургенев. Это ты, Юля, читаешь?

— Опять не угадали! Опять дед. Он говорит, что Тургенев — это летнее чтение. А еще летом хорошо читать обо всяких кругосветных путешествиях, Гомера с «Илиадой» и «Одиссеей»…

— В наше время — Тургенев! Я была уверена, что только школяры из-под палки…

— Это уникально, — подтвердила Маргарита Сергеевна. — А дети — что же? — наша отечественная литература вся в таких, знаете, пастельных тонах. А дети любят яркое, сочное. Плохие концы их смущают…

— Ничего не смущают, — тут же возразила Юля. — Я давно заменила все концы.

— Заменила — на что? — воззрились на нее обе дамы.

— На гипертекст. Ну, жизнь вариативна. Текст, как ее модель, тоже может иметь варианты. На развилках может произойти либо одно, либо совсем другое.

— Например, Муму не тонет, — предложила Кармен улыбаясь.

— Не тонет, — серьезно повторила Юля. — Потому что дурак Герасим не стал дожидаться нового кафтана и пошел к барыне в старом. И попросил отдать ему в жены ту зачуханную прачку. А барыня согласилась. Она дура сентиментальная, это вполне в ее духе. Он легко мог попасть под ее хорошее настроение. И все дела. Все счастливы. Она стирает, он метет.

— А как же Муму? — воскликнули дамы в один голос. — Ее тогда бы не было! И рассказа бы не было.

— Делов-то куча, — махнула Юля рукой, — пошли вдвоем гулять на речку — и нашли.

— Бедный Тургенев, — Кармен притворно закатила глаза.

— Ничего не бедный. Я ж его не отменяю. Просто предлагаю вариант. Пушкин, так тот сам на это провоцирует. В его Онегине конца же нет. Я подбирала все возможные.

— Ну да, там просто водевиль! Татьяна убегает, Онегин на коленях — и входит муж, — припомнила пожилая дама. — И на этом всё обрывается. А какие у тебя концы?

Юля начала перечислять. Женщины оживились и разбирали, что реалистичнее: генерал всё обратил в шутку, тупой генерал ничего не понял, дуэль Онегина и генерала, благородный генерал отступает: так дай вам бог любимой быть другим. Егор был вынужден молчать, поскольку еще не читал эту книжку.

— Там не нужно никакое продолжение.

Все обернулись на голос. В дверях стояла Таня, у которой кончился урок, и внимательно их слушала.

— Я тоже разбирала эти варианты. Всё неправдоподобно. У Онегина не было ни любимого дела, ни любящего человека, там просто нечему больше происходить. У Пушкина же черным по белому: блажен, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна бокала полного вина, кто не дочел ее романа — и вмиг сумел расстаться с ним, как я с Онегиным моим.

Кармен, не глядя на нее, обратилась к Юле:

— А вот с Обломовым, боюсь, даже ты ничего не смогла бы сделать. Хотя ты его, наверное, еще и не читала.

— Смотрела спектакль, — отрезала Юля. — Там тоже есть альтернатива. Все эти друзья тянули его в то, что им самим интересно — в светскую жизнь, в бизнес. А что ему интересно — никому дела до этого не было. А он любил Обломовку! У меня он приезжает в эту свою деревеньку — ну, типа на дачу, летом. А там — холера! Тогда же всё время была то чума, то холера. Или голод! Можете выбирать. Бедствие. И он не может лежать на диване, когда вымирает Обломовка, он вступает в борьбу! Организует всякую помощь! А дальше уже не остановиться: он там остается, строит больницу, школу, втягивается в хозяйство, свыкается с людьми…