Танковый прорыв. Советские танки в боях, 1937–1942 гг.

Но гораздо хуже было то, что части 19-го мехкорпуса вновь отступили к Ровно — причем не столько из-за натиска 13-й и левого фланга 11-й танковой дивизии немцев, сколько из-за плохой связи друг с другом. Все еще не удавалось установить локтевой контакт между мобильными подразделениями. Противник тоже не имел в этом районе сплошного фронта: его дивизии, которым надлежало закрепить успех прорыва (299-я, 111-я, 75-я и 57-я пехотные), пока еще не полностью вышли к Икве и частью находились на марше. Ударная же мощь одной 13-й танковой дивизии была достаточно низка — ведь ей приходилось сражаться на пятидесятикилометровом фронте протяженностью от Луцка до Дубно против двух советских мехкорпусов и 228-й стрелковой дивизии.

Именно в этот момент к западу от Ровно наконец-то вышли танковые дивизии 9-го механизированного корпуса. На рассвете 27 июня головной 24-й танковый полк шедшей на левом фланге корпуса 20-й танковой дивизии полковника Катукова с ходу атаковал передовые части немецкой 13-й танковой дивизии в районе Олыка, между Ровно и Луцком. В ходе боя было захвачено около 300 пленных и много трофеев.[209] Чуть позже сюда подошли и остальные части дивизии, после чего разгорелся ожесточенный встречный бой. В течение дня дивизия успешно отбивала настойчивые атаки противника, но перейти в наступление не смогла, потеряв в бою все свои машины — 30 БТ и 3 Т-26. Командир 40-го танкового полка майор Л. Г. Третьяков сгорел в танке, возглавляя атаку полка. С наступлением темноты, обнаружив обход противником открытых флангов дивизии, командир корпуса приказал отвести ее на опушку леса по линии Ромашевская, Клевань, заняв оборону вдоль железной дороги Луцк — Ровно.

Шедшая правее 35-я танковая дивизия к 4 часам утра достигла рубежа колхоз Малин, Уездце (в 15 километрах к северо-востоку от Млынова), где столкнулась с пехотой 299-й пехотной дивизии противника. До исхода дня дивизия вела бой на этом рубеже, а потом тоже начала отход к Ровно.

Столь малая ударная мощь 9-й механизированного корпуса объясняется достаточно просто — в отличие от корпусов, располагавшихся ближе к границе, он был оснащен танками устаревших конструкций. 20-я танковая дивизия имела всего 36 боевых машин (почти исключительно БТ), 35-я танковая дивизия — 142 танка Т-26, причем только часть из них (по разным данным, от 79 до 112) была вооружена 45-мм пушками, а остальные машины были двухбашенными и несли только пулеметы — либо бесполезные 37-мм пушки, снаряды к которым давно были сняты с вооружения). Об автотранспорте и говорить не приходилось — в обеих дивизиях имелось 432 автомобиля и 45 тракторов, большая часть их пехоты проделала 100-километровый путь пешком.

Увы, советские механизированные части, практически не имея моторизованной пехоты, оказались не в состоянии организовать сплошную оборону. Свою роль сыграл и неравномерный выход корпусов на линию рек Стырь и Иква, где предполагалось задержать противника — танковые дивизии 9-го мехкорпуса подошли сюда, когда пехота и части 19-го мехкорпуса уже были сбиты с позиций и откатывались к Ровно.

В результате сложилась уникальная в военной истории ситуация: встречный бой танковых частей на широком фронте (до 50 км) без поддержки пехоты и при катастрофической нехватке у каждой из сторон информации о противнике.

Танковые и моторизованные группы обеих сторон вырывались вперед, образуя «слоеный пирог» и угрожая флангам друг друга. В такой ситуации должен был выиграть тот, кто быстрее наладит управление и организует хотя бы сносную координацию действий между своими частями, а главное — умелыми действиями подвижных групп создаст у противника иллюзию окружения и заставит его отойти первым.

Никакой речи о совместном с 4-м, 8-м и 15-м мехкорпусами ударе против прорвавшейся группировки противника идти не могло как минимум с 25 июня. Увы, у трех механизиованных корпусов, находящихся на северном фасе прорыва, возможностей для подобного решительного удара просто не было. 22-й мехкорпус уже к 25 июня фактически прекратил свое существование, распавшись на ряд отдельных частей, действующих в интересах пехоты на разных направлениях. 213-я и 131-я и моторизованные дивизии оказались использованы для обороны командованием фронта и 5-й армии. 40-я и 43-й танковых дивизий 19-го мехкорпуса в основном «подпирали» 228-ю стрелковую дивизию. Их контратаки 26 июня, как и контратаки 20-й и 35-й танковых дивизий 19-го мехкорпуса на следующий день, результата дать не могли из-за слабости материальной части и малочисленности пехоты, которой полагалось закреплять достигнутый результат. Танки сгорели в огне — вот и все.

V. Действия южной ударной группировки 25–27 июня