Танцевальный зал мертвых

Лиафорн снова оглядел толпу. Под ним были в основном женщины - зуни в своем церемониальном наряде, россыпь навахо, белокурая девушка, ее лицо было пепельно-серым от усталости, но глаза светились интересом. Справа от него к окну подошли двое молодых навахо. Они обсуждали молодого белого человека, который заплетал волосы в косы, имел красную повязку на голове и тяжелый серебряный пояс из раковины.

«Я думаю, что он индеец-альбинос», - сказал один из них. «Спроси его, может ли он сказать что-нибудь на навахо». Голос был достаточно громким, чтобы белый человек мог его услышать. «Я думаю, что он апач», - сказал другой навахо. «Он слишком похож на индейца, чтобы быть навахо».

Лифорн увидел, что они пьют. Не совсем пьяны, но достаточно пьяны, чтобы переступить границу между юмором и грубостью. Если бы он не был так устал и чем-то занят, он бы вынес их на холодный отрезвляющий воздух. Вместо этого он сам перебрался бы отсюда, где Джорджа Боулегса явно не было, обратно в Дом Лонгхорнов, чтобы там еще раз проверить. Решив это, он увидел Джорджа Кривоногого.

Мальчик находился через танцевальный зал в противоположной галерее. Казалось, он стоял на чем-то, возможно, на стуле, глядя поверх голов тех, кто прижался к подоконнику, и смотрел почти прямо на Лиафорна на шалако, устремляющегося вниз по танцполу. Лиафорн сразу узнал его. Щедрый рот, большие выразительные глаза и коротко остриженные волосы. Больше чем это. Даже в этой многолюдной галерее в мальчике было что-то такое, что наводило на мысль о странности и одиночестве. Джордж смотрел на танцующих богов неподвижными, очарованными и немного сумасшедшими глазами. Он был не дальше ширины танцевального зала. Может, ярдов дюжину.

Лиафорн начал пробираться назад от окна, пробираясь сквозь толпу к проходу, который вел за танцевальной комнатой, чтобы соединить две галереи. Он двигался так быстро, как только мог, оставляя после себя столкнувшихся зрителей, ушибы и проклятия. Проход тоже был заблокирован наблюдателями. Ему потребовалось две полных минуты, чтобы пробиться к двери. Она тоже была заблокирована. Наконец он оказался в нужной галерее. На стуле, который использовал Кривоногий, теперь стояла женщина навахо. Он пробивался сквозь толпу, неистово глядя вокруг. Мальчика нигде не было.

«Снаружи», - подумал Лиафорн. Он, должно быть, ушел.

За окном сильно падал снег. Лиафорн поднял воротник, дал глазам на секунду привыкнуть и вгляделся в темноту. Группа англов, шумных и пьяных, вышла из-за угла к двери, где стоял Лиафорн. И что-то - не более чем проблеск движения - исчезло в переулке между домом Шалако и другим из тесаных каменных домов старого Зуни. Лиафорн рысью последовал за ним. Переулок был отрезан от света - там бвло совершенно темно. Лиафорн побежал по нему и остановился у входа в него.

Аллея выходила на неосвещенную площадь прямо над миссионерской церковью. Маленькая фигурка медленно двигалась по нему. Лиафорн остановился и посмотрел сквозь просеиваемый снег.

Это был Джордж? В этот момент началась череда событий, которые Липхорн так и не разобрал в своей памяти. Сначала из темноты другого переулка раздался неуверенный крик. Идущая фигура остановилась, повернулась, крикнула что-то радостное, что могло быть словом навахо, означающим «да!». И Лиафорн какое-то время простоял в нерешительности. Какое бы время он ни тратил впустую - два тика его часов или пять - стало достаточно времени для смерти Джорджа Кривоногого.

Лиафорн пошевелился, когда фигура мальчика растворилась в пасти тьмы. Он отчаянно двигался. Его ботинки заскользили по мокрому снегу, и он тяжело упал на руки.

А когда он снова вскочил на ноги, он потерял еще две или три секунды. Именно тогда он услышал звук. Собственно, двойной звук. Стук-трещина. Громко, но приглушенно. На бегу он вытащил пистолет из кобуры. У входа в переулок остановился, зная, что он опоздал. Джордж Боулегс лежал на боку прямо в переулке.

Лиафорн присел рядом с ним. А потом раздался еще один звук. На этот раз - стук, за которым последовал приглушенный крик, за которым последовала возня, за которой последовало молчание. Лиафорн осторожно двинулся по переулку, ничего не слыша и ничего не видя. Он вытащил фонарик из кармана пальто. На тяжелом снегу впереди виднелись единственные следы ботинок, а затем, у пустого дверного проема заброшенного дома, куча следов, а на снегу - перья. Лиафорну показалось, что он узнал перья. Это украшение украшало яростную маску Саламобии.

Лиафорн осветил переулок фонариком. На этом отпечатки ботинок остановились. Кто бы ни сделал их, должно быть, ушел или был уведен в пустое здание. Лиафорн направил свой свет в дверной проем. На земляном полу лежал свежий снег. Часть его просочилась через сломанную крышу, а часть вышла из-под ног людей. Он зажег свет, ничего не увидел и побежал обратно по переулку, туда, где лежал Джордж Кривоног. Он опустился на колени в снег, его лицо прижалось к мальчику, надеясь почувствовать дыхание. «Я дышу священным ветром твоей жизни», - подумал Лиафорн. Но священный ветер исчез.