Танцовщица

— О Господи, они всегда выходят сухими из воды, — воскликнула блондинка, глядя на лежащую на стуле газету. — Сначала этот зверь Лемптон, а теперь еще один. Спасаются за спиной женщины, которая возвращает им уважение в обществе.

Она взглянула на Лейлу.

— Ты уже это видела? Один из твоих бывших поклонников.

Лейла вышла из оцепенения и взяла газету. Это было объявление о свадьбе. Жених на фотографии был в парадном мундире, на шее Джулии красовалось антикварное ожерелье. Ее лицо было безмятежно бесстыдным. Лица отца и братьев были чернее тучи. Чарльз выглядел таким же измученным, как и Вивиан. Под фотографией было написано, что достопочтенная Маргарет Вейси-Хантер не сможет приехать из Родезии на свадьбу старшего сына, а лорд Бранклнфф слишком болен, чтобы присутствовать. Как всегда, вкратце описывался инцидент в Ашанти, когда капитан Вейси-Хантер при странных обстоятельствах застрелил двух англичан. Журналист выражал надежду, что брак мужчины, преследуемого неудачами, с одной из самых очаровательных и совершенных женщин благородного происхождения поможет ему переломить судьбу. Статья заканчивалась известием, что после трехмесячного медового месяца в Европе, парочка поселится в особняке под Брайтоном, где постоянно располагается сорок девятый уланский полк.

Не замечая, что гримуборная снова опустела, Лейла медленно положила газету на колени. Значит, Джулия победила! Он отдал душу женщине, которая не успокоится, пока полностью не подчинит его себе. Неужели именно это Вивиан хотел ей сказать в тот день три месяца назад? Если бы Френка там не было, смогла бы она остановить его? И как? Девушка из Линдлей, жена бывшего солдата, ничем не могла помочь ему. Даже если бы она была свободна и могла выйти за него замуж, она никак не могла бы повлиять на его нынешнее положение в обществе. Ясно, Вивиан не любит Джулию, но выбрал жену из своего круга, и это заставит замолчать сплетников. Она сможет защитить его военную карьеру и добиться, чтобы офицеры его полка относились к нему как к равному. Джулия подарит ему сына; женщина такой силы, несомненно, будет производить на свет только мальчиков. Размышляя, она подумала, что, отдав душу, Вивиан получит взамен гораздо больше, чем если бы отдал сердце.

Итак, все кончено навсегда! После долгой, глубокой и безнадежной любви Вивиан обрел спасение. А что оставалось ей? Отсутствующий муж, работа хористкой и годы одиночества впереди. Вот какова награда за то, что она последовала совету Лестера Гилберта поддерживать волшебство после спектакля. Что делать девушке, когда волшебство кончается?

— Ваш выход, мисс Дункан, — сообщил мальчик, приглашающий актеров на сцену.

Она встала, и газета упала к ее ногам.

В кулисах Лейла не могла вымолвить ни слова. Ее ноги налились свинцом. Капрал Стендэбаут, ведущий комик, рассказывал ей что-то смешное, стараясь подбодрить ее, прежде чем вывести на сцену и возвестить полку, что привел цыганку, которая скажет правду о том, кого любит Веселая Мэй. Он вел ее по сцене, крепко держа за руку. Лейла вдруг увидела знакомую сцену с другой точки. Раньше она никогда не выходила на авансцену. Прожектора ослепили ее. Впереди была темнота. Теплая, слушающая ее темнота. Реплики перед ее текстом были сказаны, и Лейла услышала свой голос. Потом ее окружила группа хористов в красивых мундирах, напомнивших ей о высоком офицере с дерзкой улыбкой на загорелом лице, идущим через площадь мимо казармы. Кто-то дал ей в руки карты, и она послушно начала: — Веселая Мэй — червонная дама. (Все вокруг нее замерли в ожидании. — А вот король, — продолжала она. На лицах хористов отразилось еще большее нетерпение. Люди, которых она видела каждый вечер, казались ей чужими.

— Между ними появится черный валет, — предупредила она, подняв карту, чтобы все увидели. Потом закрыла глаза.

— Я вижу черноволосого мужчину, который встанет между дамой и ее возлюбленным. Черноволосый мужчина в форме под трехцветным знаменем.

Солдаты и крестьяне зашумели. Их красавец лейтенант был черноволосым. Что же, он переодетый француз? Предатель? Неужели Веселая Мэй выберет черного валета? Они просили цыганку рассказать еще.

Зазвучала музыка, Лейла вышла на авансцену; ей нужно было достичь сердца публики, поделиться с ней своими чувствами. Слова и музыка подстегивали боль, разбуженную в этот вечер. Звук ее голоса разливался по невидимым рядам, она пела для каждого в отдельности. В следующую минуту труппа медленно пошла вперед, постепенно окружая ее. К ее голосу присоединились сильные мужские голоса, но она обнаружила, что с легкостью может перекрыть их. Лейла пела о предательстве любви. По ту сторону рампы зал замер в безмолвии.