Тарантино

Тарантино давно хотел поработать с Бредом Питтом, чей агент был и агентом Умы Турман. «Пока я писал сценарий, я постоянно думал: «О, Брэд сюда хорошо впишется», потом: «Бред будет очень хорош в этом фильме», и наконец: «Бред будет офигительно крут», а потом: «Ну хорошо, теперь мне осталось его достать, потому что, если у меня не получится, что я буду делать?»

Ближе к концу лета Тарантино пришел к Питту в гости в его дом на юге Франции, они прогулялись по его владениям в багги с его детьми, они посмотрели огромный виноградник и звукозаписывающую студию на той же территории, на ней Pink Floyd записывали The Wall. Потом они вернулись в дом Питта, чтобы поговорить о кино, попивая вино и куря гашиш. Расстались они уже под утро следующего дня, Тарантино вернулся в свой гостиничный номер с куском гашиша, который Питт ему отрезал от своего, а также с банкой кока-колы, которую они использовали как трубку.

«Все, что я помню – это что мы говорили о предыстории. Мы говорили о кинематографе почти до утра, я проснулся следующим утром и увидел пять пустых бутылок из-под вина, валяющихся на полу – пять! И что-то похожее на какой-то курительный аппарат, я не знаю, что это такое. Видимо, я согласился играть в фильме, и шесть недель спустя я уже был одет в униформу».

Родившийся в театральной семье в Вене, Вальц был актером, по большей части играющем в театре или на немецком телевидении, в основном он играл злодеев. Однажды он сыграл Фридриха Ницше во французско-немецком фильме о жизни Ричарда Вагнера, но он никогда не сталкивался с чем-то подобным сценарию Тарантино.

«Я был совершенно выбит из колеи», – сказал Вальц об этом пятиглавом чудовище, наполненном длинными хитрыми разговорами, написанными с ошибками – «Ублютки» вместо «Ублюдков», «Бостан» вместо «Бостона», «ихкалени» вместо «их колени» – и под написанным его небрежным почерком названием стояли слова «Последняя версия». Вальц полностью прочел сценарий на своем первом прослушивании в Берлине, а потом сказал агенту по подбору актеров: «Слушайте, если все так и будет, это будет больше, чем просто нечто стоящее. Спасибо!»

Вальц рассказал: «Когда Квентин позвал меня на второе прослушивание, я сказал: «Я чувствую то же самое, только теперь сценарий кажется мне на 200 % лучше». И через несколько дней мне позвонили».

Со своим новым Ландой Тарантино тотчас же начал снимать на Киностудии Babelsberg в Потсдаме. Потом он переместил съемки в Париж, где он реквизировал бистро 1904 года с облупленной краской, витражными окнами в стиле Ар-Деко и окном во всю стену, выходящим на перекресток узнаваемых парижских улиц в XVIII округе Парижа для сцены, где Ланда и Шошанна (Мелани Лоран) – охотник и жертва – впервые встречаются лицом к лицу.

«Это было просто для большого фильма, у нас был хороший темп. И это все усложнило. Может быть, это сделало его менее забавным, потому что это было много давления. Но я надеялся, что вся эта энергия войдет в фильм».

Тарантино очень тесно работал с Вальцом, оберегая его от чрезмерных репетиций с другими актерами, чтобы им не было слишком комфортно с ним. «Он хотел, чтобы они чувствовали себя неуверенно», – сказал Вальц, который страница за страницей шел по сценарию с режиссером, выстраивая своего персонажа с нуля.

«Как думаешь, Кристоф, – спросил его однажды Тарантино во время ужина в Германии, – в сценарии говорится, что у тебя трубка – калабаш, а что, если это не так? Может быть, ты не куришь трубку. Может быть, это просто средство для допроса Пьера ЛаПадита (Дени Меноше). Ты узнаешь, что он курит трубку, и идешь купить себе трубку, перед тем как прийти к нему. Это будет такая трубка Шерлока Холмса и в нужный момент во время допроса ты достаешь ее, чтобы сказать: «Я раскусил тебя, ублюдок».

Вальц ответил: «Нет, конечно, это просто средство! Я не курю трубку!»

Каждый четверг они устраивали ночь кино. Элай Рот вспоминает, как они смотрели неизвестный боевик 1968 года «Темнота солнца», в котором бар сгорает дотла на фоне стрельбы из пулемета. Четыре месяца спустя во время съемок кульминационной сцены с поджогом «Тарантино дал указание двигать камеру, а мне он сказал лишь: «Темнота солнца». И я понял на 100 %, что он имел в виду. Он не украл сцену оттуда, речь шла об атмосфере, ощущении, и мы поняли, что это именно то, чего мы ищем».

Питт сказал: «Квентин обладает величайшими познаниями о киноискусстве по сравнению с любым другим человеком, и это вплетается в работу. Съемочная площадка – это храм. Он Бог, а сценарий – Библия, и еретикам вход воспрещен».