Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

31.1.84, Роттердам

Из-за кулис былого (интервью с комментариями)

Вступление

Этот текст складывался когда-то довольно странным образом, поэтому мне кажется важным прояснить кое-что в его структуре, которая может показаться кому-то случайной и необязательной. Что ж?.. Это впрямую связано с целями и задачами, которые преследовались, когда предполагаемая еще книга возникала из множества часто неспециальных и несистематизированных разговоров, которые приходилось мне вести с Андреем Тарковским. Поэтому мне, как комментатору этих бесед хотелось сохранить для читателя интонации моего героя, логику его размышлений, стиль его общения с собеседником, системы доводов и убеждений, используемых им в непосредственных разговорах.

Противоречия. Они существуют внутри работы. Так же как есть и определенные повторы. Я оставляла их в тех случаях, когда сами противоречия выражали суть движущей диалектики в сомнениях и размышлениях режиссера, а повторы были связаны с развитием и углублением основных идей режиссера, связанных с выяснением специфики кинематографа и нравственной природы творчества вообще.

Отсюда особая интонация текста, провоцирующая читателей не искать в нем законченные рецепты и закрытые к развитию алгоритмы идей, изобретенные режиссером, но сопоставить наблюдения режиссера друг с другом и с моими редкими комментариями, направленными главным образом к тому, чтобы подтолкнуть читателя, опираясь на собственный опыт и на собственное восприятие творчества Тарковского, сравнить предлагаемый текст со своими собственными догадками, переплавляя это сравнение в некий третий, свой, окончательный для каждого смысл, возникающий вне страниц самого текста.

Пусть читателя также не смущает то произвольное и нестабильное положение, которое я занимаю то как комментатор, то как интервьюер в рамках данной, в сущности, как мне представлялось много лет назад, незаконченной работы. Не было времени придумать более изящную драматургическую линию, которая, казалось, еще сложится там, в лучезарном и еще необозримом будущем. Монологи Тарковского возникали тогда, когда у него являлась органическая и естественная потребность что-то добавить к той или иной теме. Высказаться по волнующим его на данный момент темам, обстоятельствам и деталям разного масштаба. Когда мысли режиссера развивались спонтанно и непроизвольно, то записывающему их интервьюеру нечего было к ним добавить, но казалось важным их сохранить для дальнейшего понимания в подлинной целостности, – тогда я ограничивалась только положением слушающего, воспринимающего и систематизирующего. Однако читателю стоит помнить, что я веду непрестанный диалог с Мастером, а потому, как я полагаю, живость, подвижность и импровизационность текста, каким он сложился, надеюсь помогут читателю вступить с «допрашиваемым» героем этой книги в возможно более полный и непосредственный контакт.

Не стоит забывать, что все это записывалось и компоновалось в то время, когда Тарковского не переставали упрекать в «элитарности» его картин и особенно «Зеркала», запрограммированного, с точки зрения Госкино, на пустые залы и раздражение зрителей. Именно поэтому так ценил Тарковский каждое, адресованное ему письмо, как подтверждение интереса к его работе.

Поэтому Андрей выдал мне кучу полученных им писем, чтобы я продемонстрировала в будущей книге начальственным лицам, каковы подлинные отношения режиссера с его публикой.

Разбирая почту режиссера, я поделила ее условно на три категории: письма-возмущения, письма-вопросы и несомненно превалирующие по своей численности письма – восторженные исповеди. Именно так – не просто письма, положительно оценивающие его картины, а, как правило, письма исповеднические, говорящие в равной мере как о самих работах Тарковского, так и об их авторах. Эта особенность корреспонденции режиссера, может быть, уже тогда предсказала его широкомасштабный и все возрастающий во времени успех, который настигнет его картины, увы, уже после его кончины. Но все-таки как важен и красноречив этот успех, соответствующий его ожиданиям и программируемый им в будущее. Как важен был бы для Тарковского так и не прерывающийся во времени его диалог со зрителями в контексте его много раз повторяемых эстетических, а главное, нравственных задач, которыми он руководствовался при создании своих картин.

В те далекие времена письма писались Тарковскому из Москвы, тогда еще Ленинграда, Горького, Тбилиси, Новосибирска, Киева, Гродно, Калинина, Таганрога и других городов.