Тарзан. Том 1

С криком ужаса он повернулся и пустился что было силы бежать. Удивленные воины оглянулись, завизжали и тоже побежали вслед за ним, толкая и давя друг друга. А за ними, тяжело переваливаясь, бежали чудовищные косматые фигуры обезьян, ярко озаряемые луной и колеблющимся светом догорающих костров.

Дикий крик человека-обезьяны покрыл собою вопли чернокожих, и в ответ на этот боевой клич Шита и обезьяны бросились с ревом за беглецами. Некоторые из воинов остановились и повернулись к разъяренным животным, угрожая им копьями, но нашли кровавую смерть в объятиях страшных обезьян.

«Пляска смерти» превратилась в другое, не менее страшное зрелище, в котором тоже царила и свирепствовала смерть. Но у нее теперь были уже другие жертвы — и многочисленные, а не одна, как раньше!

Когда вся деревня опустела и последний чернокожий скрылся в кустах, Тарзан созвал к себе свою дикую команду. Он с огорчением убедился, что никому, даже сравнительно понятливому Акуту, совершенно невозможно внушить мысль освободить его от веревок, привязывающих его к столбу.

Потребуется, очевидно, слишком много времени, пока эта догадка осенит их неразвитый мозг, а за это время он все еще будет томиться, привязанный к столбу. И кто знает, что может теперь случиться. Разве не могут вернуться сюда и дикари, и белые, и разве у белых нет такой надежной защиты против животных, как ружья? Но даже если люди и не явятся сюда, он сам может умереть с голода раньше, чем тупоумные обезьяны сообразят, что нужно перегрызть веревки.

Шита, конечно, еще меньше понимала это, чем обезьяны. Тем не менее Тарзан не мог не удивляться тем качествам, которые она уже проявила. Нельзя было сомневаться в ее действительной привязанности к Тарзану. После того, как чернокожие были прогнаны, она бродила с удовлетворенным видом взад и вперед у столба, терлась своими боками о ноги обезьяны-человека и мурлыкала, как довольный котенок. Тарзан был уверен, что она по собственному побуждению привела обезьян для его спасения. Он с любовной гордостью убеждался, что его Шита была воистину настоящим сокровищем.

Отсутствие Мугамби немало беспокоило Тарзана. Он старался разузнать от Акута, что случилось с чернокожим? Были некоторые основания опасаться, что звери в его отсутствие напали на Мугамби и растерзали его. Но на все его расспросы Акут неизменно указывал молча назад, в том направлении, откуда они вышли из джунглей. И Тарзан терялся в догадках…

Всю ночь он провел по-прежнему, крепко привязанный к столбу. С рассветом он, к своей досаде, убедился, что его опасения оправдались: из джунглей показались голые черные фигуры, они осторожно подкрадывались к дереву. Чернокожие возвращались! Наступал день. Им теперь казалось уж не так страшно, как ночью, схватиться со стаей зверей, выгнавших их так позорно из деревни. Борьба могла кончиться для чернокожих успешно: их было много; у них были длинные копья и отравленные стрелы. Нужно было только постараться победить суеверный страх.

Спустя некоторое время, Тарзан заметил, что чернокожие стали действительно готовиться к нападению. Они собрались на полянке, как и вчера, раскрашенные, в перьях и украшениях, и начали дикий военный танец, потрясая своими копьями и испуская громкие боевые крики.

Тарзан знал, что эти предварительные маневры обычно продолжаются до тех пор, пока чернокожие не доведут себя до исступления; тогда, раздраженные, бешеные, они уже не боятся ничего и кидаются прямо на врага.

Он полагал, что при первом натиске они еще не прорвутся в деревню; их храбрость выдохнется, пока они добегут до ворот. Но вторая и третья попытки могут кончиться печально для Тарзана и его зверей! Действительно так и случилось! Взвинченные своей дикой пляской воины со страшным воем бросились сломя голову к деревне, но пробежали только до половины полянки: пронзительный, зловещий боевой клич человека-обезьяны привел их в такой ужас, что храбрость у них сразу выдохлась. Тогда они вернулись на прежнее место набираться нового запаса мужества. С полчаса они вновь завывали и скакали, чтобы поднять дух, а затем опять бросились дикой ордой на деревню.

На этот раз они подошли уже к воротам деревни, но потерпели новую неудачу. Шита и чудовищные обезьяны храбро кинулись на них и вторично отогнали их в джунгли. Снова начались пляски и дикие взвизгивания. Тарзан не сомневался, что на этот раз они уже войдут в деревню и закончат свое кровавое дело, которое горстью решительных белых людей было бы доведено до успешного конца. Его приводила в отчаяние мысль, что спасение его было так близко и в то же время так недоступно и только потому, что его бедные дикие друзья не могли догадаться освободить его от пут! Но он не осуждал их: они сделали для него все, что могли. Он знал также, что и они умрут с ним в бесплодной попытке его защитить.

Чернокожие готовились к последнему натиску. Несколько воинов вышли вперед и побуждали товарищей следовать за ними. Еще минута — и вся орда хлынет через ворота в деревню.