Тася Иванова. Тетрадь злоключений

– Опять я из-за этого Германа не высплюсь – Встряла в разговор ассистентка по актерам Наташка-зазнайка, или, в сокращенном варианте, «НЗ». Наташка старше нас с Элкой всего-то на несколько лет, но вечно напускает на себя такой снисходительно-высокомерный вид… И обращает на нас внимание только тогда, когда хочет выпендриться и утереть нам нос. – Придется ночью в аэропорту встречать. Не понимаю, почему все от него так пищат? Абсолютно не мой типаж.

– Хочешь, я съезжу в аэропорт вместо тебя? – Как бы в порыве благородства предложила Элка.

Но Наташка порыва не оценила и возмущенно захлопала наращенными ресницами:

– Конечно, нет! Это же моя работа!

В этот момент мимо нас пробегал администратор Леонид. (Он вечно куда-то спешит, зажав в одной руке рацию, либо телефон, а в другой – банку энергетика. Когда-нибудь для него это плохо кончится. Я имею в виду энергетики). Наташка потянулась, эффектно продемонстрировав все достоинства своей фигуры. Леонид засмотрелся на Наташку, в результате чего врезался в осветительный прибор, и был награжден отборнейшими ругательствами сначала от «светиков» (то есть, от ребят из бригады осветителей), а затем и от оператора.

Вообще, я заметила, что в кино нецензурно выражаются все, от режиссера-постановщика и до рабочего по площадке. Даже воображала-Наташка иной раз может завернуть такое… Но парадокс состоит в том, что самые заковыристые выражения не оставляют впечатления площадной брани, а напротив, звучат… Как бы получше выразиться – интеллигентно, что ли?

_______________________

Как выяснилось на следующий день, о том, как бы приукраситься к приезду Германа Орлова, ломала голову не только Элка, но и вся женская часть нашей съемочной группы. Конечно, в самом выгодном положении оказались костюмеры, потому что в их распоряжении была вся огромная костюмерная киностудии. Где-то глубоко в ее недрах они откопали и натянули на себя наряды в некоем странном авангардистском стиле, а-ля «мы – космические пришельцы», видимо, в тему последнего альбома «Марсианские сны». Реквизиторы нацепили огромное количество разнообразных бус, монист и подвесок и гремели и бренчали ими на весь павильон. Гримеры вышли из положения, воспользовавшись, предназначенными для актеров косметическими средствами. Художник по гриму Анжела Васильевна нанесла себе на веки тени шести разных оттенков синего цвета. Тени получились до самых бровей и даже кое-где немного выше и придавали ее глазам необыкновенную глубину. Помреж Элка, как и обещала, пришла в джинсовых шортах, вернее в джинсовых трусах, которые, чего скрывать, сидели на ней просто потрясающе и очень сексуально, и в свободной черной маечке на одной лямке с изображением Германа Орлова на спине. На открытом плече красовалась тату в виде потягивающейся кошки.

– Ну как я тебе? – Элка покрутилась, чтобы я лучше могла ее рассмотреть. – Герман будет сражен наповал? Эй, а что у тебя с лицом? Ты что, на тропу войны вышла?

– Это не я на тропу войны вышла, а кошка моя, Жука. Спала со мной на подушке, как обычно. Не знаю, что ей там приснилось.

– Да уж. – Элка присвистнула. – Видок у тебя еще тот.

И надо же было этому случиться именно сегодня! Жука во сне вцепилась когтищами мне в лицо и, прежде, чем я сообразила, что происходит, и спихнула ее с дивана, успела как следует меня разукрасить. В результате – три параллельно идущие царапины на щеке, и еще одна длинная и очень яркая на носу, от кончика и почти до самой переносицы.

– Может, марлевую повязку надеть, как будто, у меня простуда?

Элка покачала головой:

– Нет. С простудой тебя сразу же от буфета отлучат. Может, к гримерам обратиться? Они что-нибудь придумают.

– Ну не знаю. – Я с сомнением поглядела на Анжелу Васильевну.

– Или надеть на тебя паранджу. А что, ты будешь выглядеть очень загадочно.

Я почувствовала, что готова расплакаться. Сам Герман Орлов через час, или даже раньше, появится на площадке, и все будут разговаривать и кокетничать с ним. И ведь я бы тоже могла как-нибудь игриво улыбнуться, подавая чай или кофе. А теперь все пропало! Разве я могу в таком виде попасться ему на глаза?

– Погоди. Я попробую замазать тебя своим тональником. – Элка метнулась за косметичкой, но было уже поздно.

В туфлях на огромных каблучищах, разряженная в пух и прах, в павильон, словно пава, вплыла НЗ, а вслед за ней вошел ОН. Такой высокий, небрежно-стильный, в темной рубашке и в джинсах, трехдневная щетина, взъерошенные волосы… Как на сцене, или на обложках журналов, но только в миллион раз отпаднее. Наверное, в прошлой жизни он был каким-нибудь английским денди. О, я умру, если он увидит меня с этими жуткими царапинами на лице!