ТАСС не уполномочен заявить…

– Мишель, да ты что? – опешила Лариса, сначала отступая, а затем юркнув в уютно-теплую постель. – Это юмор у тебя с утра такой, что ли? Как-то не совсем комильфо, особенно, для такого аристократа, как ты, – сказала она обиженно.

– Я вот только не пойму, а куда делась другая девушка, ну, та, что была здесь вчера? – спросил он вполне серьезно и озабоченно, при этом нервно расчесывая себя с ног до головы под шерстяными вещами.

– Другая? – и Лариса захохотала.

Она посмотрела на его страдания и посоветовала:

– Да одень ты под свитер футболку или рубашку. И… – тут она немного замялась, – и кальсоны смени на хлопчатобумажные. У тебя крапивница или дерматит. Чешешься, как шелудивый пес, – добавила она ласково.

Сказала – и тут же осеклась. Язык мой – враг мой. И как это вылетело… Известно, как. Пить надо меньше. Надо меньше пить. По твоей вине всё это произошло. Накуролесила, в общем. Теперь разгребай.

Михаил молча склонился над чемоданом, отыскал там белую футболку из хлопка, скинул раздражающий и колющий его тело свитер.

– А я, с той – другой, никак не схожа? – начала прощупывать Лариса почву, до конца не поверив, что Михаилу вдруг так отшибло память, и в душе надеясь, что он, всё же, шутит.

Мужчина посмотрел на нее уничижительным взглядом, но промолчал.

– Так куда ж она подевалась-то? – как можно мягче и певуче спросила Лариса.

Что-то в интонации голоса женщины задело музыканта, и он сказал:

– Растаяла, как снегурочка. Она и была снегурочкой, я сейчас вспомнил.

– Снегурочка? – радостно встрепенулась Лариса, – соскакивая с тахты и напяливая на себя шубку.

Она ринулась к платяному шкафу, извлекла из нее пышную песцовую шапку и натянула ее себе по самые глаза.

– Похожа? – спросила журналистка с надеждой.

– Вас мех украшает, – сказал мужчина холодно и отстраненно. – И добавил, – женщинам, как известно, вообще, меха к лицу.

– А так? – спросила Лариса, нервно сбрасывая с себя всю дорогую пушистую мишуру, и оставаясь лишь в откровенно облегающем по самые коленки кардигане.

Михаил усмехнулся, а затем засмеялся тем же странным смехом, который и разбудил Ларису.

– Ну? – переспросила уверенная в своей неотразимости Лариса.

– А так… – мужчина немного помялся, – извините, но вы сами напросились, – а так, вы просто похожи на обычную лахудру. Я хорошо вас рассмотрел, когда вы спали. Но не огорчайтесь, меха, всё же, вас украшают…

Лариса застыла на месте. Таких оплеух она никогда не получала. Как говорится, «оптом и сразу» за всё мое хорошее. Да и от кого? От этого красавца, аристократа, которого она буквально боготворила и которому наговорила столько комплиментов!

Это было так обидно. Так незаслуженно. И Лариса, не вымолвив ни слова, рванула в ванную. И сразу – к зеркалу.

О, боже! Вчера она приняла с Мишелем незапланированный душ, от которого ее прически не осталось и следа. Нерасчесанные волосы выглядели неэстетично. Черная подводка глаз кое-где смылась, а кое-где размазалась. Французская тушь не смылась, но слиплась такими густыми «кустиками», которые теперь можно было вырвать вместе с ресницами. Воспаленные после бессонной ночи глаза…

– А, ведь, и правда, лахудра, – тихо и безжалостно проговорила Лариса, представив глаза эстета, который рассматривал ее спящую.

Это было первый раз ее в жизни, когда она, увы, не смогла выполнить бесценный совет своей наставницы-косметолога Инны Петровны: она не проснулась на пятнадцать минут раньше мужчины.

Но кто же знал, что с Мишелем произойдет такая метаморфоза?

Теперь будет знать, что и «на старушку бывает прорушка». Лариса до боли прикусила губу. Она быстро смыла темные разводы с лица, чуть выровняла волосы расческой Михаила, которая лежала на полочке. Затем выдавила на палец немного зубной пасты и освежила полость рта. И с радостью обнаружила свои лосины и один предмет от женского комплекта белья «Кармэн», которые висели на горячей трубе в ванной.

«Хорошо хоть немокрые, а то, как бы я сейчас на мороз, – подумала она, – хоть что-то приятное».

Выйдя из ванной, она обратилась к Михаилу, который перебирал вещи в чемодане:

– Я знаю, у вас есть шипучий аспирин, растворите мне, пожалуйста, две таблетки…

Музыкант посмотрел на нее с удивлением, но, все же, молча и медленно, начал выполнять просьбу.

Лариса быстро закинула на кровать подушки, застелила пододеяльник и покрывало.

Затем взяла свою дамскую сумочку, достала оттуда авторучку и блокнот. Вырвав из него чистый лист, она написала: «Мишель, обязательно выпей шипучку и постарайся уснуть. И прости меня, если можешь. Я позвоню. Лорик».

Она села в кресло, возле которого стояли ее сапоги, и стала обуваться. Под одним из них обнаружила упавшее красное яблоко, которое они так и не надкусили. Женщина грустно усмехнулась: «А ведь это был знак»…

Лариса быстро накинула все свои меха.

– Вот, – Михаил вежливо и, с каким-то до невозможности серьезным лицом, предложил даме стакан с шипучкой.

– Спасибо, – Лариса осторожно взяла бокал из рук музыканта и поставила его на стол, положив на него листок из блокнота.