ТАСС не уполномочен заявить…

Но что-то говорит автору этих строк, что спорить с Судьбой, жаловаться на нее, просить о чем-то, упрекать, а, тем более, считать «злодейкой» – не целесообразно. Потому что эта Дама уже сегодня точно знает о нас нечто такое, о чем мы будем знать только завтра, через полгода, а то и через десяток лет. И уж если она чего-то не хочет… То точно не из вредности, хотя, как особь женского рода, ее можно было бы наделить многими чертами характера, свойственными прекрасному полу, который, увы, ведет себя не всегда прекрасно…

Просто, мне кажется, что в ее руках находятся некие скрижали, содержание которых изменить невозможно. Она знает о невозможности чего-то, а мы – нет. Может быть, поэтому нам так трудно порою смириться с неизбежным.

Можно, пожалуй, представить эту Даму даже в образе Великого Гроссмейстера, который, словно, на шахматной доске расставил человеческие фигурки. Только они – фигурки – не поддаются логике и правилам игры в обычные шахматы, потому что не имеют с этой игрой ничего общего. В этой игре своя, особая логика. Логика Великого Магистра.

«НЕЧТО» уже изначально заложено в нас конкретной и незыблемой программой. Что должно с нами произойти в этой жизни – то и случится. Шаг влево, шаг вправо – ничего не изменят. У Великого Гроссмейстера (точнее, Гроссмейстерши) за ее оригинальной шахматной доской нет противника. У нее лишь – армия подданных. И если кому-то может показаться, что солидная Дама, развлекаясь, лишь по воле своего каприза низвергла короля, а пешку, скуки ради, неожиданно произвела в королевы, то знайте, это не так. Просто – так было записано на небесных скрижалях. Или на неком диске, как бы сказал сегодня какой-нибудь продвинутый компьютерный гений.

Вершительница Судеб не только раздает кому-то шахи и маты напропалую, но она может замедлить или ускорить ход времени, когда это необходимо. И если кому-то суждено опоздать на самолет, который, к великому несчастью, потерпит катастрофу, то это именно она уберегла этого «кого-то», чтобы он случайно не оказался среди пассажиров того злополучного рейса. Он и опоздал потому, что его там просто не должно было быть.

Гроссмейстерша точно знает: этот «кто-то» играет совсем на другой шахматной доске, другие партии и с другими персонажами. И жить ему еще долго и счастливо. После этого своего второго дня рождения…

Когда итальянка Симона, долго и безуспешно влюбленная в своего дальнего родственника, повинуясь какому-то тревожному импульсу, позвонила Антонио (хотя, можно было и не звонить), она невольно придала ускорение событиям, которые могли бы и не произойти, и которых интуитивно Симона никогда не хотела и даже боялась.

В воздушных волнах витало нечто, что сжало тоской ее сердце. Словно, уловила она присутствие неких флюидов таинственной незнакомки – своей возможной соперницы. От того и возникло это желание – срочно звонить, чтоб помешать, отложить, перестроить что-то в планах Антонио. И она была довольна, когда ей это удалось.

Но, увы, итальянка не могла видеть ироничной улыбки Великой Гроссмейстерши. Потому что никому из ее подданных не дано права ускорять или замедлять ход событий, которые должны произойти. Это только ее прерогатива. И не надо вмешиваться в ее планы. Всё равно бесполезно.

… Когда Антонио с букетом оранжевых роз уже входил в информационное агентство, Лариса с отсутствующим видом всё еще сидела на летучке…

Вскоре в кабинете, где находилась случайная посетительница, на одном из двух телефонных аппаратов раздался звонок. Звучание было таким дребезжащим и настойчивым, что актриса, не выдержав дисгармонии, невольно сняла трубку.

– Лариса? Это вам звонят с вахты. К вам пришли за фотографиями, вы просили предупредить, – сказал дежурный.

– А-а-а, – неопределенно протянула молодая женщина, но тут же, быстро сориентировавшись и не вдаваясь в подробности, сказала, – передайте, пожалуйста, пусть немного подождут…

Через несколько минут дребезжание повторилось снова. Звонил всё тот же телефон «местного значения».

Актриса прикрыла уши руками от неблагозвучия, и тут взгляд ее упал на большой конверт, на котором было написано: «Фотографии для Антонио. Передаст Лариса».

Посетительница посмотрела на наручные часики. До начала репетиции оставалось еще пятнадцать минут. Даже если она и дождется подругу, им, вряд ли, уже удастся поболтать. Актриса вздохнула и решила написать приятельнице короткую записку.

На столе лежала стопка чистой бумаги, из пластмассового стаканчика торчало несколько шариковых ручек.

«Ларочка, – написала женщина, – извини, что тебя не дождалась. У меня всего – две коротких реплики, но в самом начале спектакля. Я не могу»…

И в этот момент опять зазвонил жуткой неблагозвучной мелодией телефон, перебивая ей мысль.

Актриса неохотно сняла трубку, зная наперед, кто звонит. Но дежурный даже не дал ей раскрыть рта.

– Вас же ждут на вахте. Антонио пришел за фотографиями, – недовольно сказал он. – А вы еще трубку не хотите снимать почему-то. У меня полно ожидающих. И что ж это будет, если каждый посетитель захочет говорить по моему служебному телефону…