Тау - ноль

Этого занятия им хватило на час, и к Фрайвальду стала возвращаться жизнь. Неожиданно интерком сказал голосом Ингрид Линдгрен:

— Констебль здесь?

— Мгм, да, — ответил Фрайвальд.

— Мне сказала Сэдлер, — пояснила первый помощник. — Ты можешь прийти на мостик, Карл?

— Срочное дело? — спросил Реймон.

— Н-не очень, я думаю. Последние наблюдения, кажется, указывают на… дальнейшие эволюционные изменения в космосе. Нам, возможно, придется модифицировать схему полета. Я решила, что ты захочешь обсудить это.

— Хорошо. — Реймон пожал плечами в сторону Фрайвальда. — Жаль.

— Мне тоже.

Механик оглядел флягу, печально покачал головой и протянул ее обратно.

— Нет, можешь ее допить, — сказал Реймон. — Не один. Пить одному скверно. Я скажу Джейн.

— Ладно. — Фрайвальд по-настоящему рассмеялся. — Спасибо тебе.

Выйдя из каюты и закрыв дверь, Реймон осмотрелся. Коридор был пуст.

Он бессильно повис, закрыв глаза рукой, дрожа всем телом. Спустя минуту он наполнил легкие и отправился на мостик.

На лестнице ему встретился Норберт Вильямс.

— Привет, — бросил химик.

— Вы выглядите веселей большинства, — заметил Реймон.

— Согласен. Мы с Эммой много говорили, и, похоже, напали на новый трюк, при помощи которого можно проверить на расстоянии, имеет ли планета жизнь нашего типа. Понимаете, популяция типа планктона должна сообщать некоторые характеристики поверхности океана, а с учетом эффекта Допплера, который превращает эти частоты в такие, которые мы можем проанализировать…

— Отлично. Продолжайте над этим работать. А если сможете привлечь других, я буду рад.

— Конечно. Мы об этом уже думали.

— Пожалуйста, разыщите Джейн Сэдлер и передайте ей, что она освобождается на весь день от работы. У ее парня есть к ней кой-какое дело.

Грубый хохот Вильямса долго преследовал Реймона.

Но командная палуба была безжизненной и тихой. На мостике Линдгрен несла вахту одна. Руки ее напряглись, держась за поручни на основании видеоскопа. Когда она обернулась при его появлении, он увидел, что у нее в лице ни кровинки.

Реймон закрыл дверь.

— Что не так? — приглушенно спросил он.

— Ты никому не сказал?

— Нет, конечно. Понятно было, что дело серьезное. Что случилось?

Она попыталась заговорить и не смогла.

— Еще кто-то придет на совещание? — спросил Реймон.

Она покачала головой. Он приблизился к ней, закрепился, обхватив одной ногой перила и уперев другую в пол, и обнял Линдгрен. Она прижалась к нему так крепко, как той единственной украденной ночью.

— Нет, — сказала она, пряча лицо у него на груди. — Элоф и… Огюст Будро… они сказали мне. Кроме них знают еще Малькольм и Мохендас. Они попросили меня сказать… Старику. Они не смеют. Не знают, как. Я тоже не знаю. Не знаю, как сказать кому бы то ни было. — Ее ногти впились в него сквозь тунику. — Карл, что нам делать?

Он некоторое время ерошил ей волосы, глядя поверх ее головы, чувствуя, как быстро и неровно стучит ее сердце. Корабль снова загудел и прыгнул. Из вентилятора подуло холодом. Металл вокруг, казалось, сокращался в размерах, съеживался.

— Давай, — сказал он наконец. — Скажи мне, alskling.

— Вселенная — вся вселенная — умирает.

Он издал горловой звук. Больше ничего. Он ждал.

Наконец Ингрид оторвалась от Реймона и отодвинулась настолько, чтобы взглянуть в глаза. Она заговорила торопливо и невнятно.

— Мы забрались дальше, чем предполагали. В пространстве и во времени. Больше ста миллиардов лет. Астрономы начали это подозревать, когда… не знаю. Я знаю только то, что они мне сообщили. Все слышали, что галактики, которые мы видим, тускнеют. Старые звезды постепенно угасают, новые не рождаются. Мы не думали, что это затронет нас. Все, что мы искали, это одна маленькая звезда, не слишком отличная от Солнца. Таких должно было остаться много. Галактики живут долго. Но теперь…

Они не были уверены. Наблюдения вести трудно. Но они начали задумываться… не недооценили ли мы расстояние, которое преодолели. Они тщательно проверяли допплеровское смещение. Особенно в последнее время, когда мы проходили сквозь все большее число галактик, а газ между ними казался все плотнее.

Они обнаружили, что результаты наблюдений невозможно объяснить при помощи нашего тау, каким бы он ни был. Должен быть другой влияющий фактор.

Галактики собираются ближе. Газ уплотняется. Пространство больше не расширяется. Оно достигло своего предела и коллапсирует. Элоф говорит, что коллапс будет продолжаться. И продолжаться. До конца.

— А мы? — спросил он.

— Кто может сказать? Но цифры свидетельствуют, что мы не можем остановиться. Мы могли бы затормозить. Но к тому времени, как мы остановимся, ничего не останется… кроме пустоты, выгоревших звезд, абсолютного нуля, смерти. Ничего.

— Нам это ни к чему, — глупо сказал он.