Тчаи: Сага странствий

— Никаких тайн. Жители острова — очень набожные люди, они поклоняются морским скорпионам, обитающим в прибрежных водах. Это твари ростом с человека или даже больше — по крайней мере мне так говорили.

— Почему тогда эти хижины расположены так высоко?

— Ночью скорпионы выходят из моря, чтобы размножаться; они откладывают свои яйца в какое-нибудь живое существо, чаще всего в женщину, которую специально для этого оставляют на берегу. Из яиц вылупляются личинки и заживо пожирают женщину, которую называют «мать богов». На последней стадии, когда боль и религиозный экстаз доводят ее до исступления, она бежит по берегу и бросается в море.

— Не очень-то приятная религия.

Дирдирмен кивнул.

— Но кажется, она нравится жителям Гозеда. Они ведь могли бы сменить ее в любое время. Полулюди очень склонны к подобного рода извращениям.

Рейш не мог сдержать улыбки, и Анахо с удивлением посмотрел на него.

— Могу я узнать, чему ты радуешься?

— Мне пришло в голову, что дирдирмены относятся к Дирдирам так же, как жители этого острова к своим скорпионам.

— Не вижу никакого сходства, — сухо ответил Анахо.

— Все очень просто: и эти островитяне, и вы стали жертвами существ, которые используют людей в своих целях.

— Вот еще! — пробормотал Анахо. — Во многих отношениях ты самый большой путаник из всех, с кем мне приходилось иметь дело. — Он быстро отошел от Рейша и встал на носу корабля, глядя вдаль.

«Постоянный нажим действует на дирдирмена, внушает ему неясное беспокойство», — подумал Рейш.

«Варгаз» осторожно двигался к берегу, прошел вдоль полосы заросших водорослями скал и бросил якорь. Капитан сел в шлюпку и отправился на берег; пассажиры наблюдали, как он говорил с группой мрачных мужчин, совершенно нагих и бледнокожих. На них были только сандалии и головные повязки на иссиня-черных волосах.

Договорившись с островитянами, капитан вернулся на борт. Через полчаса к кораблю подошли две большие лодки; лебедками на борт подняли несколько тюков волокна и связки канатов, на лодки спустили тюки и ящики с товарами. Спустя два часа после прибытия в Гозед «Варгаз» поднял якорь, поставил паруса и вышел в открытое море.

После ужина пассажиры уселись на палубе под фонарем, мерно раскачивающимся на высокой рее, и начали беседу о жителях острова Гозед и их странной вере. Вал Дал Барба, супруга Пало Барбы и мать Хейзари и Эдве, заявила, что их ритуал несправедлив.

— Почему бывают только «матери богов»? Почему эти здоровенные мужчины с каменными физиономиями сами не остаются на берегу, чтобы стать «отцами богов»?

Капитан ухмыльнулся.

— Очевидно, эта честь может принадлежать только дамам.

— Такое никогда не могло бы случиться у нас в Мургене, — возмущенно заявил торговец. — Мы платим приличную сумму нашим жрецам, и они полностью отвечают за то, чтобы умилостивить бога Висму. Так что мы можем ни о чем не беспокоиться.

— Весьма разумная система, — одобрил Пало Барба. — А мы в этом году записались в приверженцы Пансогматического гносиса — очень приличная и достойная почитания религия.

— Она мне нравится гораздо больше, чем Тутеланик, — заметила мать семейства. — Один раз помолишься — и свободен целый день.

— Тутеланик — ужасная скука, — поддержала ее Хейзари. — Столько зубрежки! А помнишь это ужасное «вызывание душ», когда жрецы вели себя так нагло? Пансогматический гносис нравится мне намного больше!

Дордолио снисходительно рассмеялся.

— Вы предпочитаете не уделять слишком много времени религии. Я с вами вполне согласен. Конечно, учение яо до некоторой степени синкретично, вернее, в течение цикла все стороны Невыразимого получают возможность проявить себя, так что время от времени мы переживаем критическое отношение к разным религиям.

Анахо, все еще обиженный сравнением Рейша, посмотрел на него.

— Ну хорошо, а что нам скажет наш несравненный эрудит Адам Рейш? Какие теософские знания может он разделить с нами?

— Никакие, — ответил Рейш. — Или очень немногие. Мне кажется, что человек и его вера составляют единое целое. Существует нечто неизвестное. Каждый человек проецирует его на свое собственное мировоззрение и наделяет свое творение собственными желаниями и качествами. Человек, объясняющий свою религию, в принципе объясняет самого себя. Когда фанатику противоречат, он чувствует угрозу своему существованию и отвечает насилием.

— Интересно! — заметил торговец. — А как же атеист?

— Он не проецирует на мироздание никакого образа и принимает тайны космоса такими, как они есть, не испытывая потребности надевать на них человекоподобную личину. Иначе ему придется воспринимать все созданное им для удобства понимания как нечто непреложное, и он перестанет быть атеистом.

Капитан поднял выше свой бокал, любуясь алым вином, прозрачным под лучом фонаря, и опустошил его одним глотком.