Те, кого любят боги, умирают молодыми

Пока она варила кофе и искала чего-нибудь выпить, я зашёл в ванную комнату посмотреть на себя и, если надо, привести в порядок. Тут только мне пришло в голову, что сорок минут давно прошло, а я такой же унылый, как и был. Это меня расстроило, в данных обстоятельствах мне хотелось быть весёлым, живым и зажигательным. Я нашёл вторую половинку таблетки и проглотил её.

Вернувшись из ванной, я обнаружил, что девушка моя лежит поперёк кровати лицом в подушку и явно спит. Из колонок, расставленных по углам комнаты, негромко звучала музыка, приглушенный свет намекал на атмосферу таинственности и интима. Я не знал, как следует поступить в данной ситуации. Уйти ли, тихо закрыв за собой дверь, разбудить ли девушку или лечь рядом с ней.

Как человек честный и взрослый я бы должен был, конечно, уйти, но воспоминания о Наташе с Никитой заставили меня остаться. В конце концов, как ни противилась моя совесть таким мыслям, у меня очень давно не было секса. Так давно, что не измерить, сколько литров воды, чая, пива и прочей гадости утекло с тех пор, как это случилось в последний раз. С другой стороны, мне хотелось приятного душевного общения с хорошей красивой девушкой, хотелось поделиться наболевшим, испытать очищение от понимания новым человеком, который мне симпатичен, – а симпатична эта незнакомка мне, безусловно, была. Пускай я даже не узнал её имени. Никита вот, например, почти никого, ну кроме самых близких родственников, по имени не называл. Никогда.

Я сел в кресло и стал думать – или просто сидел без мыслей. Я курил, пил кофе и вино, слушал музыку. Девушка всё спала, и мне казалось, что скоро наступит рассвет, а я всё буду сидеть, курить и пить.

В какой-то момент я вспомнил, что прошёл, наверно, ещё час с последнего приёма таблетки, а меня всё никак не берет. Ну разве что жар в теле, трясёт слегка, подташнивает, но кайфа никакого. Это добило меня окончательно, мне стало ясно, что я неудачник.

– Что ж! – горько усмехнулся я, доставая косяк. – Ладно.

Прикурив, я старательно стал делать глубокие затяжки и задерживать дым в лёгких как можно дольше. Трава оказалась очень крепкой и жгла горло, но я держался. Докурив, откинулся в кресле и понял, что начинается что-то страшное. Я встал, прошёл на ватных ногах в ванную, и этот путь показался мне длиною в час. Пока шёл, я успел несколько раз медленно оглянуться на девушку, не проснулась ли она, и лишь на восьмом повороте головы взгляд попал, куда было нужно. Мои зрачки, отражённые в зеркале огромными черными колодцами во всю радужную оболочку, потрясли меня.

– Ни фига себе, – вновь и вновь говорил я, возвращаясь в комнату. – Ни фига себе.

В комнате я прислонился к стене и замер, одной ногой стоя на полу, другой упираясь в стену, а руки подняв над головой. Видимо, что-то разбудило девушку, какая-то смутная тревога, и она повернулась на кровати, чтобы посмотреть, что происходит.

– Ты кто? – сонно спросила она. – А! Извини, Костик. Может, ляжешь? Что ты стоишь там, как дурко?

Я подумал о её предложении, но понял, что мне очень удобно вот так вот стоять. Никогда прежде мне не было так удобно.

– Ты знаешь, – ответил я спустя какое-то время дрожащим от возбуждения голосом, – я, пожалуй, никогда не лежал так, как сейчас стою.

– Ну-ну, – пробормотала она.

И тут мне стало очень смешно. Такой смех охватил меня, что брызнули сопли и лицо скривилось от страшного напряжения. Минут пять я смеялся, пока не упал на кровать.

– Дурко, – ласково прошептала девушка в полусне, наверно, улыбаясь.

Я тоже улыбался, улыбался и улыбался и ничего поделать с этим не мог. Улыбка не сходила с моего лица, как я ни старался думать о серьёзных вещах.

А в музыкальном центре играла песня “Живи”. Я обратил на неё внимание как раз во время припева: “Одним днём, одним днём, одним днём, одним днём, одним днём…”

– Надо же, – пробормотал я с радостным смешком, – какой длинный припев.

А он всё не кончался и не кончался. Я закурил. К середине сигареты я подумал, что это, должно быть, самая длинная сигарета в моей жизни.

– Боже, как же мне надоело курить, – сказал я.

Наконец сигарета кончилась, но припев – нет. Я выкурил вторую, уже без улыбки, и вышел в ванную. “Если, когда я вернусь, этот припев будет продолжаться, я сойду с ума”, – подумал я, умывая лицо. Да, мне было уже совсем не смешно и не радостно.

Я вернулся и услышал: “Одним днём, одним днём, одним днём”. Опять закурив, я сел в кресло, испытывая панический ужас. Слова резали моё сознание, каждая новая фраза вызывала прилив дикого страха.

– Господи! – прошептал я. – Я никогда больше не буду слушать эту песню, пускай только она прекратится…

У меня мелькнула мысль, что надо выключить музыкальный центр. Но что если я его выключу, а песня останется? Такое я не смог бы пережить, сохранив рассудок. Эта песня уже была над реальностью, выше моих возможностей и желаний.