Те, кого любят боги, умирают молодыми

У меня замерло сердце, и я сглотнул вставший в горле комок. Гадес обошёл ствол, выбрал нужное место и завёл пилу. Полотно впилось в складки коры, и в меня полетели черные брызги. Я молча стоял и смотрел на Гадеса, и мне казалось, что я весь измазан кровью, она на моих руках. Гадес работал долго: ствол был слишком толстым, и в треске, скрежете и шелесте дрожащих ветвей мне слышался странный шёпот, повторяющий имена: “Маша, Лена, Лена, Яна, Ксюша, Маша…” Но Яков Семёнович явно ничего такого не слышал и, красный от напряжения, продолжал своё дело. Наконец берёза накренилась и обрушилась в сад, задев огромной кроной забор. На её месте остался невысокий пень, сочащийся белой влагой. Гадес положил пилу на стол, выражение лица у него было злое и усталое:

– Потом выкорчуем, – и направился в дом.

Я сел на пень и обхватил голову руками, облокотившись на колени. Меня мучили странные чувства, как будто распилили не берёзу, а меня самого, поперёк сердца. Я долго сидел так и смотрел на ствол.

– Эй, браток! – с крыльца меня окликнул Гадес. – Всё в порядке? Может, укольчик надо сделать?

– Нет-нет, не надо, – прошептал я, встал и повлёкся на веранду, не видя ни своих ног, ни травы под ними, ни дома.

После этого случая я не находил себе места, плохо спал ночами, не подпускал к себе Наташу, а к столу в саду вообще не решался подходить. Целыми днями я колол дрова полутораметровым топором, хотя никакой необходимости в этом не было: печи мы не топили, а для бани дров и так хватало. Сначала я распилил берёзу на чурбаны, а потом колол сырое дерево, и давалось мне это с большим трудом. Наверно, я хотел замести следы. Матушка с Наташей очень переживали за меня, но Гадес успокаивал их и убеждал, что всё в порядке.

Как-то за ужином Матушка преподнесла нам с Наташей сюрприз.

– Дети мои, – сказала она после молитвы, – вы едете в свадебное путешествие.

Наташа всплеснула руками, ахнула и с восторгом в глазах посмотрела на меня.

– Я уже обо всем позаботилась, – продолжила Матушка. – Поедете в Нью-Йорк. Там и останетесь. Будет у вас свой дом, отличная работа. Я к вам приезжать буду.

Ну и хорошо, подумал я, очень хорошо, незачем мне оставаться в этой юдоли скорбей, где я был так нездоров, исполнен страха, мучений и боли.

– Спасибо, – сказал я.

Матушка помолчала задумчиво и добавила:

– Только меня помни, сынок. И о Боге не забывай.

Я не совсем понял, о чём это она, но на всякий случай мысленно перекрестился.

После этого разговора ко мне вернулся сон, я радовался, что скоро начнётся новая, нормальная жизнь и можно будет перечеркнуть моё смутное прошлое, состоящее из бессвязных обрывков очень странных воспоминаний. Наташа больше не мешала мне в постели, и я крепко спал, обнимая её тёплое уютное тело, и боялся во сне, что мои острые кости доставляют ей неудобство.

Гадес почти перестал нас навещать, Матушка сказала, что у него много работы и он сильно занят в городе. Правда, пару раз мне казалось, будто его тяжёлая фигура мелькала на соседнем участке, но я знал, что не должен доверять своим глазам. Из бывшей жизни, полной вымысла и видений, я вынес важный урок: нельзя верить тому, что видишь сам, верь тому, что говорят тебе другие. Если, конечно, они вполне здоровые люди. А Гадес, Матушка и Наташа, без сомнения, были абсолютно здоровы.

Вскоре я совсем поправился, ко мне вернулись силы, и волосы на голове немного отросли. С коротким ёжиком я стал ещё страшнее, чем лысый, и старался избегать встречи со своим отражением в зеркале. Никому бы не пожелал встретить такого человека ночью на пустынной улице. Длинные волосы раньше скрывали мои оттопыренные уши и скрашивали асимметрию лица, придавали мне даже что-то романтическое и роковое. А теперь я был похож на последнего представителя давно вымершей ветви человечества. Наташа словно не замечала моей внешности, а мама мне всегда говорила, что красота мужчине только мешает.

Через пару дней мы должны были уже улетать, и я ждал этого события с нетерпением. Всё меня здесь тяготило: и каждый кустик, и этот бесконечный осенний дождь, и больше всего – непонятное прошлое, вдруг дающее о себе знать всплывающими ниоткуда тревогами, страхом и ощущением незавершённости каких-то дел. Я всей душой стремился к будущему, где меня ждала равномерная взрослая жизнь с семейными заботами, работой, совместными ужинами и походами по выходным в какие-нибудь интересные места, а в отпуске – с поездками на отдых. Мы бы родили сына, и я бы воспитывал его так, чтобы он не повторил моих ошибок и вообще ни в чём не был похож на меня. На миг я представил, как родится мой ребёнок, и вспомнил, что рассказывала Матушка о моем появлении на свет. Моя мать зачала меня, уже будучи немолодой женщиной, и у неё были какие-то трудности с тем, чтобы нормально выносить плод. Когда наконец всё благополучно свершилось, медсестра, принимавшая роды, упала в обморок. Я был похож на инопланетянина, и только мама могла держать меня на руках без страха и неприязни. Все остальные хотели меня уронить. Я надеялся, что мой сын будет похож на Наташу.