Те, кого мы любим - живут

— Что? Не умеешь плавать? — и даже присвист­нул. — А я-то думал, герой! Всякая симпатия к тебе, братец, пропала. Хоть ты и смазливый парень, на юнгу смахиваешь, а на поверку выходит — жидковат. Не в дядю, видать, удался. Не потомственный моряк...

Боцман состроил смешливое лицо, пренебрежительно сунул большие толстые руки в карманы широких шта­нов. Передернул комично плечами. Матросы еще пуще засмеялись.

Дядя Петя заступился за Игоря:

— У него еще все впереди. Да и не всем быть мо­ряками.

— Оно, конечно, может, и так, товарищ капитан, — усмехнулся боцман, — да только распоследнее дело та­кой простой штуке, как плавание, не научиться. По мне, так такому неосновательному человеку копейка цена в базарный день.

Игорь покраснел. «Тоже мне... Не знает, а гово­рит....» — думал он.

Стоявший рядом матрос вынул из кармана пятак, бросил его в воду.

— А что? Как не умеет человек плавать, так вот, как эта монетка, бульк — и нету...

Боцман снисходительно повернулся к Игорю, сказал:

— Но ты не унывай, малыш. В жизни ты не один такой сухопутный... — и хотел было под общий хохот похлопать Игоря по плечу, но тот увернулся, растолкал матросов и бросился к капитанскому мостику. В одно мгновение снял с себя сандалии и рубашку.

Все поняли, что сейчас должно произойти что-то неожиданное и страшное, перестали смеяться, напря­женно следя за Игорем.

— Ты что вздумал? — крикнул дядя Петя. — Не сметь!

Но Игорь уже не слышал. Немного разбежавшись, он легко оттолкнулся ногами и прямо с верхней палубы, высотою в три этажа, ласточкой полетел в Волгу. Мгно­вение — и Игоря не стало видно: скрылся под водой.

Забили тревогу. Раздались голоса: «Человек за бор­том!», «Человек за бортом!» У перил столпились пасса­жиры. Пароход остановился, спустил шлюпки. Как на кладбище, стало тихо.

— Плывет, плывет!—разорвал тишину чей-то голос.

Все увидели Игоря. Он уверенно и легко плыл на­встречу спущенной на воду шлюпке. В ней сидели боц­ман, дядя Петя и несколько матросов. Игоря тут же подобрали в шлюпку. Он улыбнулся, посмотрел на боц­мана и, тяжело дыша, сказал:

— Вот... Копейка цена... сухопутным. Ишь, в шлюп­ку забрался. А еще боцман!

Боцман рассмеялся. А когда поднялись на пароход, сказал:

— Видать, моряком тебе быть, парень. Молодец!

— Ничего хорошего не вижу, — прервал дядя Петя и приказал Игорю: — Отправляйся в каюту!

Игорь сразу потух. Лицо дяди было строгим и холод­ным. Эх, и чего только ему, Игорю, так не везет в жиз­ни! Вот, пожалуйста, опять неприятности!..

Вскоре в каюту вернулся и дядя Петя. Он долго хо­дил молча из угла в угол и курил. Потом резко повер­нулся к Игорю:

— Ты понимаешь, что ты сделал?

Игорь молчал.

— А я-то думал: племянник растет у меня настоя­щим человеком... Хвастун! — И дядя, хлопнув дверью, вышел.

Игорю хотелось плакать. Бабушка тоже косилась на него.

— Почему дядя Петя ушел? — спросил он у нее.

— Не хочет видеть тебя, потому и ушел.

— Я сам пойду к нему.

— Нечего тебе ходить!

Игорь опустился на стул, прижался лбом к холодной стенке.

Только вечером в каюту возвратился дядя Петя. Игорь исподлобья посмотрел на него и удивился: на лице дяди Пети не было и тени недовольства. Он при­ветливо улыбался, будто ничего не произошло.

— Как дела?

— Плохо, дядя Петя.

— Ну, это значит, уже хорошо, — подмигнул он. — Уразумел?! Ну, а теперь... — Добрые синие глаза дяди Пети загадочно блеснули, он подошел к полированному шкафчику и вынул из него большой морской бинокль.— Это тебе. Если уразумел, значит, можно: за мужество и упорство. Читай, что здесь написано. — Дядя Петя пе­редал Игорю бинокль.

Игорь прочел высеченные на нем буквы:

— «Тому, кто в смелости мудр и сердцем моряк. Макаров».

— Понимаешь ли, что значат эти слова бородатого адмирала? — спросил дядя Петя.

— Я всегда буду любить дом, в котором вырос ты, дядя Петя, — ответил Игорь.

— А ты растешь не в этом ли доме? Да и бородатый наш Макаров не в том ли доме рос, который зовется Россией? — вмешалась бабушка.

Игорь понял бабушку, но ничего не ответил. В откры­тый иллюминатор доносился плеск воды. Волны, вспуг­нутые ветром, стучались о борт парохода. Дядя Петя взял из рук Игоря бинокль и повесил ему на грудь. Игорь, казалось, подрос. Расставив немного ноги, он стоял, как юный капитан. Во взгляде его была уверен­ность, а в сердце билась нежная любовь к бабушке, дяде Пете и к маленькой речушке Кинель,

ЗОЛОТЫЕ КЛЕНЫ

1

Ионел ходил в высокой, как копна сена, барашковой шапке, в развалившихся отцовских сапогах. Курт­ка на нем была с чужого плеча, а штаны латаные-перелатанные, не стираны с тех давних пор, как были сши­ты. Все на селе знали, что отец Ионела, хоть и вступил в колхоз, продолжал жить по-старому. Усадьба у него с домом и двумя сараями под железной крышей отгоро­жена от мира густым садом. Да и приусадебный вино­градник у Штефана почти в полгектара и дает немалый доход. Так что мог Штефан купить сыну и школьную форму, и новые сапоги, и шапку, в которой бы голова Ионела не утопала, как в макитре. Но почему-то отец ничего не делал для своего сына.