Те, кто любит. Книги 1-7

— Шатается, да, но не горит. Иногда нужна демонстрация силы, чтобы изменить пагубный закон.

— Но демонстрация силы, как в Бостоне, может привести к насилию. Насилие незаконно. Единственный способ преодолеть законы — это прибегнуть к неприятным для нас незаконным действиям. О, дорогой, мы в тупике.

— Безысходном. — Он грустно улыбнулся.

Хотя Бостон успокоился, Абигейл почувствовала изменения в своей жизни. Джон отказался отозвать остающиеся три статьи из редакции «Газетт». Вторая статья была напечатана через пять дней после бурных событий. Имя Джона Адамса не было названо, но многие из группы, называвшие себя патриотами, знали, кто автор статьи.

— Вскоре я лишусь работы как адвокат, — признался Джон. — Я должен собрать книги, привести в порядок счета, сократить наши расходы…

— Они уже сократились. Из моих рук не ушла ни одна мелкая монета.

Джон выезжал в Бостон через каждые несколько дней для встреч с кузеном Сэмюелом, Джеймсом Отисом и другими юристами, с которыми тесно сотрудничал: Гридли, Тэчером, Окмюти, Сэмюелом Куинси, Уильямом Брауном, Сэмюелом Фитчем, Бенджамином Кентом. Каждый раз он возвращался с нежным выражением на лице. Но Абигейл все же чувствовала напряженность. Город вроде бы простил Оливера, разгромив его дом, но в самом Бостоне продолжались волнения. Заместитель губернатора Хатчинсон все еще сопротивлялся посылке в Лондон официального протеста колонии залива Массачусетс. Оставалось всего два месяца до вступления в силу закона о гербовом сборе, как раз столько времени и потребовалось бы при самой благоприятной погоде добраться до Лондона и вернуться обратно. Девять колоний согласились собраться в Нью-Йорке на конгресс о гербовом сборе. Однако конгресс должен был открыться в октябре, что ставило под сомнение ноябрьскую сессию суда.

Чтобы не расстраивать Абигейл, Джон неохотно обсуждал с ней вопросы политики, но она убедила его, что для нее такие беседы более естественны, чем разговоры с соседями о том, как удержать служанок от лишних трат в продовольственных лавках.

— Массачусетс должен стоять твердо, — сказал ей Джон. — Мы стояли прочно в тридцать втором году, когда английское министерство приняло закон о шляпах, запретивший нашим скорнякам экспортировать бобровые шкуры. Этот закон остался бездействующим.

— А что будет, Джон, если и колонии, и парламент будут стоять на своем?

— Есть выход из положения. Джеймс Отис опубликовал блестящий памфлет «Подтвержденные и доказанные права британских колоний». Он выдвинул идею колониального представительства в парламенте. Здесь все считают это превосходным решением вопроса. Мы даже обсуждали возможность формирования американской аристократии.

— Ты станешь лордом Адамсом, а я леди Адамс! Будешь ли ты заседать в палате лордов? — Она разыграла шутливую пантомиму, возложив на голову тиару и сделав книксен.

— Единственное место, где я хочу служить, — это Верховный суд Массачусетса, — проворчал он. — Мне нужно прокормить семью. Я не встречал никогда такого любителя поесть, как крошка Нэб.

Бостон был слишком нетерпеливым, чтобы бездействовать. 26 августа поступило известие, что в городе вновь вспыхнуло насилие.

На Кинг-стрит около костра собралась толпа. По предложению уличного сапожника Эбенезера Макинтоша, жившего в южной части города, толпа разделилась на две группы. Первая направилась к дому адмиралтейского регистратора Уильяма Стори, где уничтожила значительную часть личных и официальных бумаг и разнесла в щепы внутреннюю отделку его красивого дома, построенного в стиле колониальной архитектуры Джорджии. Вторая группа пошла к дому таможенного контролера Бенджамина Хэллоуэлла, кузена Джона по браку. Там они разбили окна и выломали двери, оконные рамы и ставни, переломали изысканную французскую и английскую мебель, ворвались в винный погреб и опустошили его. Толпа захватила библиотеку, бумаги мистера Хэллоуэлла и унесла их неизвестно куда.

Послышался стук копыт на дороге. Всадник остановился, привязал коня у дома Адамса и вошел внутрь. Это был Джошиа Куинси-младший, молодой кузен Абигейл, простецкого вида мужчина, косоглазый, добродушный и поэтому нравящийся всем; он направлялся домой в Маунт-Уолластон. В кабинет Джона ворвался солнечный луч, высветив напряженное лицо молодого Джошиа.

— Толпы объединились, — рассказал он, — отправились к дому Хатчинсона. Вы не видели подобных беспорядков. Все восемнадцать окон, выходящих на Гарден-Корт-стрит, были выбиты. Все его картины, девятьсот фунтов стерлингов наличными, вся одежда и столовое серебро унесены. Были срублены даже деревья. На чем же остановится толпа?

Абигейл в отчаянии покачала головой по поводу бостонских форм расправы, разрушения домов противников.

— Вы не представляете, что сделала толпа с бумагами Хатчинсона! — воскликнул Джошиа. — Она выкинула его папки на улицу, втоптала в грязь. Вы же знаете, он собирал документы для второго тома «Истории колонии залива Массачусетс»?

— Он один из лучших королевских чиновников, и его исторические работы написаны солидно, хорошо.

Наступила мучительная пауза. Абигейл сказала: