Театр Роберта Стуруа

Демонстративно условны и многие жесты персонажей, например танцевальные выходы Женщины во всех ее ипостасях. И – нескрываемо театральные падения Вано, каким обучены все актеры: падения Вано замертво, когда тот отдал свою жизнь Нико, и в другом эпизоде, после того как Нико убил его в игре, представ охотником и заставив Вано изображать птицу. Откровенно театральным является и то, что, умерев, герой встает и продолжает действовать. После первой смерти и оживления Незнакомец и Вано пытаются понять, что это было: сон или реальность. Однако весь ход действия заставляет воспринимать это как «нормальное» театральное чудо. После второй смерти Вано, вставая и словно ожидая в будущем еще худшего, констатирует: «Сегодня только птица убита». Хотя в контексте спектакля оказывается не важным, насколько реальными были эти события. Существенным является само намерение Нико забрать жизнь Вано и готовность Вано отдать ее другу в первом случае и «понарошечное» убийство Вано, исполняющего роль птицы в игре, придуманной Нико, – во втором.

Открытая театральность заключена и в том, что в действии участвуют и люди, и куклы – те, что неподвижно сидят по контуру площадки, погруженные в свои проблемы и не откликающиеся на происходящее вокруг, и куклы, изображающие Нико, Вано и оплакиваемую им мать, чей уход в иной мир показан демонстративно условным приемом – ее поднимают вверх, к колосникам.

Составляющими темы театра являются и целые открыто условные сцены. Например, когда воображаемый Незнакомцем поезд тут же материализуется в виде проезжающего по авансцене поезда-игрушки. В другой сцене, когда Незнакомец, уставший от всего увиденного, решает повеситься, он поднимается на лесенку, и тут же под музыку прямо к его голове спускается петля, которую вовремя подоспевший Вано отводит от него. В третьей – воплощается фантазия Вано о будущей жизни с женой, когда с колосников спускаются игрушечные предметы интерьера. В четвертой – когда герои проголодались, из люка тотчас появляется батон… В одном из эпизодов случается сопровождаемый ударами грома чисто театральный дождь из книг о Вано и Нико. В контексте действия в целом это, кажется, бесконечное количество книг может восприниматься и как символ вечной актуальности противостояния на земле добра и зла. В последнем эпизоде, когда Вано и Нико, точнее, уже два Вано уходят вглубь сцены, прощаясь с нами, идет еще один театральный дождь, из серебристых конфетти. Театральность происходящего обнажается и в сцене, где продавщица табака, решив поменяться головными уборами с Вано, снимает свою шляпку, мы видим, что это бутафорские косички и они прикреплены к шляпке. Интересно, что на московских показах в 2019 году, в отличие от спектакля, идущего в Грузии, который, в частности, можно было посмотреть в течение нескольких дней в период пандемического локдауна 2020 года на сайте Театра им. Руставели, – перед каждым эпизодом в сценическом пространстве возникала надпись с его названием на русском языке, например: «Удаление зуба», «У нотариуса», «Смерть матери», «Первая любовь», «Вано женится», «Суета сует», «Спички и вторая любовь», «Жертва во имя дружбы», «Как вернуть долг», «Птица-Вано»… Разумеется, такие предварения сцен вместе с синхронным переводом, сопровождавшим действие, были призваны по-своему помочь состояться контакту со спектаклем зрителя, не знающего грузинского языка. Но на деле наряду с этим они увеличили степень условности действия и оказались еще одной составляющей мотива театра.